Поезд на Солнечный берег

— Не знаю. Просто предчувствие. Наверное, оттого, что я ждал тебя всю свою жизнь. Искал тебя, а находил других, и все они были как твои тени в мутной воде. Я не лгу. А ты? Что было с тобой?

— Со мной? Я просто жила, как вы, люди. Однажды на улице я нашла приглашение на праздник, которое кто-то потерял. А потом появился ты… Знаешь, я тогда подумала, что некоторые люди красивы, как цветы.

— Как цветы?

— Как ты.

— Значит, я красивый?

Ада остановилась, глядя на него.

— Да. Но такой… бледный. Филипп, что с тобой произошло?

— Нет, ничего особенного, — улыбнулся он. — Просто я был болен.

Ада вздрогнула и уткнулась лицом в его плечо.

— Филипп, я боюсь.

— Чего? — он осторожно гладил ее по волосам.

— Не знаю. Мне иногда бывает так страшно, Филипп.

Лицо его омрачилось.

— Ничего не бойся. Обещаю тебе, мы уедем отсюда, и все будет хорошо. Ты мне веришь?

Ада подняла на него глаза, полные слез.

— Верю.

— Хочешь, солнце зайдет? — предложил он.

— Нет, — она улыбнулась, — пусть светит.

Орландо, старясь не навязываться влюбленным, ушел вперед, но неожиданно налетел на что-то и чертыхнулся. «Что-то» зашевелилось, и Орландо в испуге отскочил.

— Филипп!!! Филипп и Ада подбежали к нему.

— Что случилось? Это был всего лишь старый, грязный нищий с черной дырой вместо глаза, весь покрытый струпьями и замотанный в жуткие обноски. Филипп лихорадочно стал шарить по карманам, выискивая мелочь.

— Граждане, подайте несчастному, у которого даже не хватает сил, чтобы петь, — проскрипел нищий ржавым, противным голосом. — Подайте несчастному, который даже не может навести на вас ствол дырокола, чтобы возбудить к себе жалость и сочувствие. — Неожиданно он умолк и вгляделся в Аду. — Какая красавица! Какая красавица! Не хочешь обнять старого кактуса? Старого больного кактуса? — Он переменил тон и сварливо спросил у Филиппа: — Ну? Где мои деньги?

— У нас ничего нет, — ответил Орландо.

— Извините нас, — добавила Ада мягко.

— Извинить, извинить, — забормотал нищий. — Но как же так, ведь кактусу надо на что-то жить, надо жить, иначе он умрет. Ведь так? А?

Нищий весь трясся.

— Филипп, пойдемте отсюда, — шепнул Орландо. — Я не могу на него смотреть, у меня сердце разрывается. Вы же видите, он совсем болен.

Нищий заволновался.

— Как? Как? Как вы назвали его? Филипп? Это и вправду Филипп? Филипп Фаэтон?

— Да, это я, — подтвердил Филипп, испытывая мучительную неловкость.

— Вы не узнали меня? — жалобно спросил нищий.

— А должен?

— Сильвер. Сильвер Прюс!

Орландо ударил себя рукой по лбу:

— Сильвер Прюс! О-о!

— Бедный Сильвер Прюс, несчастный Кактус Шипелли! Берегитесь их, Филипп. Берегитесь! Клянусь, я не знал, зачем им нужен. Я должен был выдать проклятый подсолнух, который всеми верховодил. Они ненавидят цветы, вы знаете. Они и меня едва терпели, хотя какой из кактуса цветок, Филипп? О да, я цвел раз в двести лет, но я толстый, колючий, противный! Меня не полюбит ни одна орхидея. И я продался. Чертов Орландо швырнул в меня рояль, а ваш друг — забыл, как его звали, — скрутил в бараний рог. И вот я здесь, Филипп. Не надо меня жалеть. Вуглускр всегда мечтал избавиться от цветов, он и треклятый доктор выдумали вирус, но что-то не сработало. Теперь погибнут все, и люди, и цветы. Как жаль, Филипп, как жаль! Бедный Орландо, он умер, а какой он был веселый! Правда, я сам мечтал его убить, но это неважно. Все обречены. Города больше нет!

На Сильвера было страшно смотреть. Он рыдал, и его лицо двухсотлетнего старца линяло на глазах, кашей растекаясь по одежде.

— Я знаю, — сказал Филипп, стараясь говорить возможно мягче. — Успокойтесь, Сильвер. Вы знаете, как отсюда выбраться?

— Есть какой-то поезд, — прошептал Сильвер. — Он выходит завтра утром с разрушенного вокзала. Поезд. Я говорю вам об этом, потому что вы единственный всегда были добры ко мне. Уходите и оставьте меня… оставьте. Пожалуйста! — Он закрыл лицо обрубком руки. — Я не хочу, чтобы вы смотрели на меня!

Друзья отошли от того, что было Сильвером, с тяжелым сердцем.

— Если он сказал правду… — начал Орландо.

— Мы уедем поездом, — сказал Филипп. Орландо схватил его за рукав:

— Филипп…

— Что?

— За нами следят. Действительно, в небе над улицей зависла мышкетерская машина, словно кого-то ожидая.

— У меня есть оружие… — начал Орландо.

— Не надо. Быть может, это не за нами. Главное — сохранять спокойствие, — быстро ответил Филипп.

Ада прижалась к любимому. Все трое медленно шли по улице. Когда они вновь посмотрели в небо, машины там не было.

— Я же говорил! — воскликнул Филипп. Вздох облегчения вырвался у него из груди. Они прибавили шагу, радуясь, что больше им ничего не грозит, но тут Ада вскрикнула и указала куда-то вперед. Машина, покачиваясь в воздухе, опускалась в каком-нибудь десятке шагов перед ними. Орландо сунул руку в карман. Дверца машины отъехала в сторону.

— Не желаете ли прокатиться? — осведомился чей-то голос, гнусавый до безобразия.

— Он! Это он! — воскликнул Филипп.

Однако вместо Человека без лица на землю спустился подтянутый мышкетер с прямым пробором, в защитном комбинезоне без единой складочки.