Поезд на Солнечный берег

Нищие посмотрели на него с сочувствием и сунули ему в руку часы, сплошь утыканные розовыми брильянтами, сияющими нестерпимым светом. Пончик поблагодарил их скромным кивком головы.

— А ты говорил, что жизнь отвратительна, — поддразнил его Филипп.

— Конечно, — убежденно сказал Пончик, — они это сделали нарочно, потому что знают, что я не выношу розовый цвет.

Филипп поднялся. Было ясно, что и Пончик ему ничего не присоветует.

— Остановитесь у хрустального дворца, — велел он, — я выхожу.

Сон двадцатый

Везделет приземлился, Филипп сошел, а Пончик вместе с остальными пассажирами отправился дальше.

Чтобы попасть в хрустальный дворец, надо было свернуть, потом идти прямо, потом завернуть, потом увернуться, потом пройти переулком и развернуться. Тогда вы бы оказались напротив самых дверей, а иначе вы там не оказались бы. Как видно и явствует из вышеизложенного, вышесказанного и вышеперечисленного, везделетная компания не слишком считалась со своими клиентами. Впрочем, надо отдать ей должное: ни один из обитателей дворца, кроме Филиппа, не стал бы пользоваться ее услугами, пребывая в твердой памяти и мало-мальски здравом уме.

К тому же Филипп не спешил домой, где его ждал только Лаэрт и, быть может, гневное послание от Матильды. Юноша знал, что уже никогда не вернется к ней; это было бы предательством по отношению к Аде и их любви. Но он не мог забыть то, что связывало его с Матильдой когда-то, и переживал, понимая: когда девушке откроется правда, она не простит его. Любовь жестока, а Филипп не хотел быть жестоким.

Звезда маяка ярко сверкала над городом. «Почему все не могут быть счастливы? — подумал Филипп. — Разве для счастья одного всегда необходимо несчастье другого? Это нехорошо».

Он свернул и пошел прямо, глядя на дорогу перед собой. Сегодня он увидит Аду, они условились о встрече еще вчера. Надо будет позвонить ей. Правда, она так и не сказала ему своего номера, но ведь тот наверняка есть в компьютерном справочнике. Конечно, он может легко найти ее; но не обидится ли она на его навязчивость? Филипп так мало знал о ее жизни; он не имел права вторгаться в нее без ее разрешения. «Ада, любовь моя…»

Над головой его пролетела роскошная машина, и Филиппу показалось, что он узнал за рулем Человека без лица. Ускорив шаг, молодой человек вышел из переулка, развернулся и через минуту звонил в свою дверь. Лаэрт бросился ему на шею: он был лыс, свеж и здоров, как всегда. Вся его напыщенная речь состояла из дифирамбов профессору Пробиркину.

— Мне звонили?

— Матильда, шесть раз. — Лаэрт невинно воззрился на хозяина.

— Ты больше не лаешь? — спросил его Филипп.

— Нет, хозяин, клянусь: человеческий облик, совершенно человеческий!

Самомнение Лаэрта не знало границ.

— Обед заказан? — осведомился Филипп.

Лаэрт хотел было ответить, но тут в квартире раздался мягкий звон, возвещавший о приходе посетителя.

— К вам Ровена, — сообщил домашний компьютер. — Впустить?

— Да, — разрешил Филипп.

Дверь мягко ушла в стену. Ровена, в люрексгипюровом кимоно, с веером, висящим на поясе, царственно проплыла в прихожую. При виде ее Лаэрт посерел и отпрянул.

— А-а-а! — завизжал он не своим голосом. — Чеснок!

— Чеснок! — повторил Филипп в ужасе.

Опрокидывая мебель, круша все на своем пути, Лаэрт кое-как выдрался в форточку, на которую Филипп своевременно наклеил надпись «Запасной выход», и исчез. Ровена подошла к юноше, приняла позу и с треском раскрыла веер.

— Как поживаете, дорогой Филипп? — томно проворковала она, строя ему глазки.

— О… поживаю, — в смущении отвечал Филипп, отступая.

Ровена погляделась в зеркало, отразившее все ее совершенство, и даже с избытком. Филипп улыбнулся гостье и отступил еще на шаг.

— Ваш оборотень плохо воспитан, — изрекла Ровена тоном обвинителя.

— Это вампир, — поправил Филипп. — Вампиры не любят чеснока. Я, кстати говоря, тоже.

— Это новые чесночные духи, — заявила Ровена, — верх совершенства. Синьор Вуглускр лично презентовал мне флакончик.

— Раньше духи делали из цветов, — не удержался Филипп, — и пахли они совсем иначе.

— Цветы — наши враги, — отрезала Ровена. — Люди никогда не имели с ними ничего общего.

— Зачем вы пришли? — спросил Филипп напрямик.

Ровена нежно посмотрела на него. Ее глаза затуманились.

— Проведать вас, — прошептала она. — И кроме того…

Ровена не заметила, что, когда она отошла от зеркала, оно продолжало отражать ее, искажая пропорции и формы. Вместо красавицы получилось дебелое чудовище с крошечной головкой. Филипп фыркнул, но, увидев разгневанный вид Ровены, поспешил сделать самое внимательное лицо.

— И кроме того, — закончила Ровена, водя веером возле безделушек друга с Урана, — пригласить вас… кое-куда. Вы обижаете Матильду, вы совсем забыли о ней.

— Я… не забыл, — сказал Филипп изменившимся голосом. Он действительно не переставал думать о ней — о ней и Аде.

Ровена вскинула на него глаза, подведенные густой красной чертой.

«Он ее любит, — с неожиданной злостью подумала она. — Что ж, он еще пожалеет об этом».

— Вас совсем не видно, — непринужденным тоном обронила она. — Чем вы заняты?

— Разным, — уклончиво сказал Филипп.