Поезд приходит в город N

Как-то утром она взяла бумагу и карандаши и собралась к реке. Пешком идти было далеко, и девушка решила спросить у двух мужиков, громогласно обсуждающих разные типы гаражных ворот, нет ли какого автобуса до Оки. В разговор их было никак не вклиниться. Знание трёх языков, научная степень, собственное дело — никакое подобное достижение не давало права женщине прервать беседу этих атлантов сельского мироздания. Неловкость длилась недолго. Навстречу Маре устремилась острогрудая большая тётушка в цветастом халате с самыми недоброжелательными на вид намерениями — но, как это часто бывает в этих краях, расставались они уже добрыми знакомыми. Маре удалось избежать приглашения на чай, но от велосипеда она отказываться не стала. Деловито отъехав метров двести от людей, она завизжала, прокричала полностью приветствие радостных обезьянок и бог весть что ещё, слышное только встречному ветру и дороге.

До Оки Мара добралась часам к одиннадцати. И с высоты берега ей показалась, что она попала к всевышнему на приём и сейчас вот-вот услышит голос. Облака-гиганты всех возможных форм и сюжетов касались воды, чтобы обрести дыхание и трепет в её отражении. Спустившись, Мара заметила, что между слоями купающихся облаков проступали песчаные языки, на которых дети понаделали озёра, и с каждой новой волной они уменьшались до размера маленьких креслиц с водой, а потом и исчезали вовсе. У самого берега, под прозрачной речной витриной, волнами стелились золотые волосы из песка, украшенные заколками из мидий и солнечными блёстками.

Но порисовать так и не получилось. На берегу происходило нечто, что полностью отвлекло её от созерцания природы. Сначала это были только крики: «Давайте на остров! Ребят, несите пиво». Затем из-за низкорослых кудрявых кустов вылетел квадроцикл, наполненный людьми, и под громкую музыку направился к реке. Какая-то девушка из колонок много раз уверенно пела, что она знает пароль и видит ориентир. Вероятно, понадеявшись на неё, вездеход рванул в центр реки и застрял. Люди, вышедшие из машины, начали выполнять обряды: закапывали бутылки в речной песок и долго ходили кругами вокруг машины, постоянно заглядывая в колёса. Иногда мужчины проверяли объект на прочность и пытались толкать его. С разных сторон пляжа стали стягиваться люди, садились на пригорок и наблюдали, некоторые фотографировали, из чего Мара сделала вывод, что это какой-то местный перфоманс. Оказалось, что в застрявшей технике была еда и мангал, и люди выгружали пакеты и шли с ними на берег. Пока девушка пыталась себе объяснить, какой символический смысл несёт отказ выполнить эти нехитрые разгрузочные работы на берегу, к ней подсела женщина с длинными седыми волосами и в зелёных на вид дизайнерских лохмотьях. Женщина что-то бубнила неразборчивое, а потом обратилась к Маре:

— Это кочевники. Застрявшая машина и громкая музыка должна привлечь ещё две такие же машины. Они вместе будут друг друга вытаскивать до вечера, потом разожгут огонь, а машины оставят на берегу. Хоть лошадьми никто не пользуется давно, а машинам не нужно пить воду, но традиции надо соблюдать: поэтому весь транспорт непременно ставят к воде, а то и в саму реку. Будут танцевать, подерутся, да и уснут друг на друге. А утром уедут, оставив после себя гору мусора, чтобы другие племена понимали, кто хозяева данной стоянки. Впрочем, раньше вещи оставляли осмысленно: скелеты животных, рисунки на камнях. Но сейчас — чистая формальность, дань традициям.

— Вы, наверное, здесь очень давно, раз все про всех знаете?

Мара старалась быть вежливой, тем более что женщина казалась ей знакомой, но на всякий случай начала собирать карандаши и картон.

— О да, так давно, что уже считаю дни в ожидании конца. А ты с ними что ль?

— Да вы что! Я просто порисовать зашла.

— Так ты не в то время зашла. Приходи сегодня к девяти, будем платья шить.

— Какие платья, вы что? Тут же ничего нет кроме тины и песка!

— А больше ничего и не нужно.

Девушка кивнула, убрала бумагу. Ну платья — так платья, к девяти — так к девяти. Всю дорогу до дома она пыталась вспомнить, как зовут эту женщину. Конечно же, она её видела в детстве, скорее всего, на ферме, или это была бабушка одной из подружек. По совету личного психотерапевта когда Мара что-то забывала и не могла вспомнить, она рисовала мысли на бумаге, и потеря всегда проявлялась. Вот и сейчас она решила рассортировать образы и стала искать что-то, на чём это можно сделать. Как раз кстати ей попался на глаза блокнот «Тверь-Калинин» с простенькими орнаментами на каждой страничке. Ей и сейчас эта вещица показалась девической, а уж много лет назад канцелярское чудо за 90 к так восхитило Марусю, что она внесла туда тексты двух песен Татьяны Булановой, старательно вывела слово «дневник» и даже описала один свой день — на большее не хватило терпения.