Поездка в Хиву

Войдя в шатер, я обнаружил на полу толстые ковры; под ними лежал слой сена. Все они были разных цветов, и, порасспросив, я выяснил, что ковры купили у торговца, проезжавшего тут по пути в Казалинск. Мне принесли подушку и предоставили почетное место рядом с огнем, горевшим в плоской глиняной чаше. Присевший на корточки напротив меня хозяин с пристальным любопытством рассматривал своего неожиданного гостя, тогда как вся остальная семья расселась вокруг, обхватив колени руками и опустив на них подбородки.

Дети были укутаны в меха и шкуры до такой степени, что каждый из них в три раза превышал свои естественные размеры. Они развлекались тем, что дразнили несчастную овцу, привязанную к двери. На стенах кибитки висели две старые сабли и ружье, ствол которого крепился к цевью кожаными ремнями. На ярко раскрашенном сундуке я заметил несколько сковородок, разноцветный керамический чайник и деревянные ложки. Сам ящик содержал хозяйские ценности.

Рядом с огнем стояло большое курительное устройство из меди. Напоминало оно турецкий кальян, так как дым проходил через воду, налитую в емкость под чашкой для табака, однако вместо резинового шланга торчала деревянная трубка двух футов длиною с костяным мундштуком на конце. Табак сильно отличался от курительных смесей, пробованных мною в других странах. Он был так крепок, что двух или трех затяжек вполне доставало на то, чтобы ошеломить любого неподготовленного к подобному повороту курильщика.

Хозяин подвинул к себе кальян, сделал глубокую затяжку и примерно через полминуты откинулся на спину, явно находясь под воздействием своего табака. Позже мне рассказывали, что все местные, увлекающиеся подобным видом курения, подвержены заболеваниям сердца, и я своими глазами видел многочисленных жителей Хивы, заболевших из-за этой привычки.

Хозяин юрты уведомил нас о глубоких залежах снега в пустыне на нашем пути, проехать через которые будет очень непросто. На расспросы проводника о наличии туркменских банд в тех местах мы получили отрицательный ответ. В степи было относительно спокойно, однако никто не мог поручиться, что за последние несколько дней тот или иной разбойничий отряд не пересекал замерзшую Аму-Дарью.

Между русскими войсками и некоторыми из туркменских племен временами вспыхивают вооруженные конфликты, и первые в таких случаях безжалостно расстреливают вторых, стоит им поймать кого-нибудь из этих степных бедуинов. Там, где правит закон силы, многого можно добиться при помощи подобной репрессивной системы. Впрочем, все надо называть своими именами. Правильней будет сказать, что продвижение русских на Восток опирается скорее на виселицу и меч, нежели – христианство и Библию.

Тем временем проводник мой начал проявлять беспокойство и предложил вернуться в нашу кибитку, установленную минутах в десяти ходьбы от этого аула. Он тревожился, не приглашу ли я его соотечественников к нам на пир – с учетом того, что гостей угощают первыми, и того, что о прожорливости их он судил по своим собственным аппетитам, ему было страшновато остаться без угощения, на какое он с Назаром так долго рассчитывал. К этому моменту юная леди – недавний предмет моего восхищения – перерезала овце глотку, и немного спустя туша была доставлена к нам в лагерь, где очаровательная живодерка получила за свои старания шкуру и голову.

Мои спутники пребывали в своей стихии. Огромные куски полусырого мяса и жира стремительно поглощались ими, и пиршество продлилось несколько часов. Наконец естество их насытилось, дырки на ремнях, чтобы распускать их, закончились, и Назар, склонив свою голову к моей, громко рыгнул мне в лицо, каковой ритуал повторили также проводник и туркмен, но, к счастью для меня, на некотором расстоянии. Это было сделано, дабы почтить устроителя праздника и проявить глубокую благодарность. Сей неопрятный обычай и в самом деле настолько распространен в Средней Азии, что любой киргиз, не съевший вообще ничего в доме своего друга, выйдя от него, изо всех сил постарается погромче рыгнуть, чтобы прохожие могли сказать друг другу: «Смотрите, как его угостили! Как же он там наелся! Хозяин оказал ему большое почтение. Наверняка это важный человек!»

На рассвете мы вновь отправились в путь, двинувшись в сторону местечка, известного у киргизов под названием Берд-Казган, где, как нам сказали, имелся колодец с солоноватой водой. Наши верблюды и лошади не пили с тех пор, как мы вышли из Казалинска. Они утоляли жажду снегом, и, хотя киргизы не поят свои стада в зимние месяцы, оставляя их на собственное усмотрение, животные страдают весьма сильно, а когда они заняты тяжелыми работами, владелец все-таки должен поить их по меньшей мере один раз в четыре дня.