Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

Было — но есть, ибо память не знает разлуки
С временем прошлым, и знать не научится вскоре.
Ношею горя обремененные руки.
Памятник битве неравной. Безмолвие скорби.
Брат виноградарь, когда бы глупей иль умнее
Был, я б забыл о былом, но не рано ль, не рано ль?
В наших зрачках те события окаменели,
Сердце прострелено градом, о брат виноградарь.
Если нахмурюсь и молвлю: — Я помню. Ты помнишь?
Мне собеседник ответит: — Ты помнишь? Я помню.
Жизнь — это средство смертельно рвануться на помощь
Жизни чужой: человеку, и саду, и полдню.
Что из того, что навряд ли и трёх очевидцев
Бой пощадил, чтобы длилась суровая тризна,
Может быть, трое осталось из тех арагвинцев [81]

,Много и мало их было, а было их триста.
Женщины реяли, черные крылья надевши,
В высях печали, которую ум не постигнет.
Встань, виноградник, предайся труду и надежде!
Ты — непреклонен, вовек ты не будешь пустынен.
Ты, как и я, завсегдатай горы зеленейшей.
Я, как и ты, уроженец и крестник Манави.
Сводит с ума — так родим, и громоздок, и нежен
Поскрип колес до отверстого входа в марани!

           — Лоза, о лоза, узнаю твой ускоренный пульс,

              Благоговею пред страстью твоею к даренью.
              Ты мою кровь понукаешь спешить, тороплюсь:
              Благодаренье окажется стихотвореньем.

IV

Хочет лоза говорить, повисая бессильно,
Изнемогая, вздыхая всё тише и реже.
Чтобы потом сожаление нас не бесило,
Пусть говорит! Как добры ее чудные речи!
— Может быть, дух испущу — и тогда не отчаюсь.
Я одолею меня испытующий ужас.
Непрерываемость жизни, любви неслучайность,
Длительность времени — мне отведенная участь.
Вечно стремлюсь, как Иори и как Алазани [82]

,Как продвиженье светил в глубине мирозданья,
Тысячелетья меня провожают глазами,
Вечно стремлюсь исцелить и утешить страданья,
Помню грузин, что о Грузии так трепетали:
О, лишь возьми мою жизнь, и дыханье, и трепет.
Жизнь не умеет забыться для сна и печали,
И виноградник живет, когда бедствие терпит.
 Дудочки осени празднество нам возвестили.
Слушайте, воины и земледельцы, мужчины!
Той же рукою, которой меня вы взрастили,
Ввысь поднимите с великою влагой кувшины.
 Жажда — была и, как горе, сплыла, миновала,
Быть не быть — не колеблясь и не канителя.
Тот, кто  на солнце смотрел сквозь стакан ркацители,
Может сказать: меня солнце в уста целовало!

        — Лоза, о лоза, узнаю твой ускоренный пульс,

          Тот пульс, что во мне, это только твое повторенье,
           Пока он так громок, насыщен тобой и не пуст,
           Прошу: о, прими подношение стихотворенья!

Ираклий Абашидзе [83]

КОРНИ