Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Идущий со свитой богат, как Хатам.

Просящий подачи идет по пятам.

Но оба, слепым уподобясь кротам,

Глядите, становятся смерти уловом.

Забыт и растоптан обычай отцов.

Глядите: печален удел храбрецов.

В измене и трусости лучших бойцов

Изменник и трус упрекает сурово.

Трусливых повсюду преследует страх.

Глядите: сражаясь в степи и в горах,

Джигит повергает противника в прах,

А трус покидает в бою удалого.

Торговцы забыли аллаха давно.

Скупив у дейхан за бесценок зерно,

Дождавшись, когда вздорожает оно,

Его на базарах смешают с половой.

Лишает шайтан воздержания нас,

Мешает творить правоверным намаз.

Глядите, открыть не желавшие глаз:

Ветвится росток его семени злого.

И весел и добр настоящий джигит.

Он в сердце открытом не копит обид.

Глядите: соседа от злобы знобит,

Без распрей не может он, пустоголовый.

В пустыню злосчастные братья ушли.

С врагом породнился Махтумкули.

Ходжи и сеиды влачатся в пыли.

Глядите, как рушатся жизни основы.

НЕ БУДЬ!

Советы я чту, как закон.

Бесчестному другом не будь,

Случайною встречей пленен,

Готовым к услугам не будь.

Смерть вступит на каждый порог;

К тому, кто в беде одинок,

Отзывчив будь, добр и не строг,

Жестоким к недугам не будь.

Когда, оказавшись в бою,

Трус волю теряет свою,

С друзьями в едином строю,

Врагами напуган не будь.

Уйдем мы. Промчатся года.

Все равными станут тогда.

Не бойся глупцов. Никогда

Причастен, Фраги, к ним не будь.

НЕСОКРУШИМОЕ

Знай: то, что в главном создал я, то вечно, как луна,

Навеки вольная моя Туркменская страна.

Покой забудем, если враг к нам стукнет в ворота,

Туркменов крепость — это, знай, из стали крепость та.

Сам Сулейман, Рустам, Джамшид грозили ей мечом,

Сто тысяч шах слал каждый день бойцов — все нипочем.

Она пример горам, когда подымет воин щит,

И каждый взмах ее меча ей удальцов родит.

Теке, йомуд, языр, гоклен с ахалом встанут в ряд,

Пойдут в поход — в садах цветы восторягенно горят.

Иранцев сбросили с хребтов на дно скалистых ям,

И день и ночь их жалкий стон оттуда слышен нам.

Не страшен враг нам, пусть стоит у самых наших стен,

Нас в плен не взять — туркмена сын не знает слова «плен».

Когда бы гости ни пришли, всегда готов им той,

Туркмена речь всегда пряма, нет лжи в ней никакой.

Так говорит Махтумкули — нет на душе пятна,

Бог на него направил взор — цветет его страна!

ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ

Жизнь, дарованная мне,

Алой розой облетела.

И душа моя в огне,

И в огне томится тело.

Жизнь моя! Какой гоклен

Перенес подобный плен?

Речь моя — зола и тлен

Для родимого предела.

От весенних рощ вдали

Дни мои в слезах прошли.

Больше нет Махтумкули,

Плоть его осиротела.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Я слишком рано испытал

Жестокого мира гнев;

Я заклинаю: пощади!

Стенаю, осиротев.

В одеждах пестрых дольний мир

Сиял, светился, играл,

И я склонился перед ним,

Наряд гробовой надев.

Скиталец темный — я всю жизнь

Бродил по нищей земле,

И у меня в ушах звучит

Разлуки немой напев.

Стыдясь, влачу я саван свой,

С тех пор как сердце мое

С ума сошло, в недобрый час

На царский престол воссев.

Зачем я хитрую лису

Хмельным вином напоил?

Зачем я отвязал свинью?

Она разорила хлев.

У волка пасть в крови ягнят,

Убийство — дело его;

Он — ловчий, он пойдет по кровь,

Измучась и одряхлев.

Но как поступит старый волк,

Что делать будет лиса,

Когда в угодья их придет

Властительный ловчий — лев?

Себя джигитовым конем

Считает вьючный осел,—

И сам я оседлал осла,

В скитаниях обеднев.

Бесчестье перед прямотой

Дрожит в юдоли мирской

И принимает образ жен

И розовый облик дев.

Султаном доблестных мужей

Могучий был Чоудор-хан.

Я малодушных посрамил,

О родине восскорбев.

И я любил, но, как Юсуп,

Огня любви не бежал,—

У ног Зулейхи в смертный час

Крыла смежил, догорев.

И, как Юсупу, царский жезл

Не стал судьбою моей,

И жарко дышит мне в лицо

Печали отверстый зев.

В полночном небе золотых

Чертогов я ей не возвел,

Зато гоклены — мой народ —

Снимают мой щедрый сев.

И посох свой Махтумкули

Сложил в приютном краю,

Народу песней поклонясь

Под сенью родных дерев.

ГОРЫ В ТУМАНЕ

Вершины гор в тумане млечном,

Они нам не видны зимой.

Не следует о муже встречном

Судить по внешности одной.

Тот прочь ушел, другой садится.

Над недостойным люд глумится.

Огонь любовный разгорится —

Таится тот, кричит иной.

А предо мною на просторе

Моих надежд играло море!..

Джигит и в нищете и в горе

Идет дорогою прямой.

Но если рок вам сердце точит,

Над вами зря Лукман хлопочет.

Луна вернуть напрасно хочет

Товар, закупленный землей.

Стесняет буйного одежда.

Пленен пороками невежда.

Трусливого живит надежда

За крепкой спрятаться стеной.

Стою с поникшей головою:

Что сделал мой язык со мною?

Но только трус не рвется к бою,

Чтоб лечь костьми за край родной!

И кто Махтумкули осудит

За то, что он не позабудет,

Что правде слово дал и будет

До гроба верен клятве той!

ЖЕЛАНИЕ

Как плоть возврата бытия,

Изведав смертный сон, желает,

Окровавленная моя

Душа иных времен желает.

Меджнун, от родины вдали,

В глухих горах чужой земли,

Своей смеющейся Лейли,

Слезами опьянен, желает.

Ища Ширин, из града в град

Бредет измученный Фархад;

Ее живительных наград,

Уже испепелен, желает.

Вамик, попавший наконец

К своей Азра в ее дворец,