Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Приди и вслушайся в мои слова, журавль Багдада,

Индийский нежный попугай, чей голос мне отрада.

Тому, кто правду говорит, хоть раз поверить надо:

И для красавицы Ширин опасен враг Фархада!

Беда мне с милою такой строптивой, злой, холодной!

Что делать, если нарды вдруг смешала, мне в насмешку.

Убила доведь, повела вперед простую пешку?

Без розы соловей поет и плачет вперемежку.

На свете бед — не перечесть. Ищи свою, не мешкай!

Страдаешь ты, Саят-Нова, от робости природной.

* * *

Златые пуговки твои под стать искусному шитью,

Иран, Туран, Азербайджан, цветущий дол в родном краю!

Ты меч напрасно занесла: обезоружен я стою.

Зачем ты причинила боль рыдающему соловью?

Избранник недостойный спит под колыбельную твою.

Служанками окружена, не медли, выходи в цветник.

Там на рассвете соловей тебя приветствовать привык.

Осанки царственной твоей не в силах описать язык.

Я славословьем утомлен, — признаюсь в этом напрямик:

Сто сорок пятистиший сплел и все еще тебя пою!

Луне подобная, зачем в зеркальную глядишься гладь?

Зачем за ножницы взялась, как бы подравнивая прядь?

А шея стройная — кувшин из хрусталя, ни дать ни взять!

Казнив беднягу без вины, ты славу думаешь снискать?

Иль достоянием своим считаешь голову мою?

Нигде покоя не найду. Одна лишь смерть — отрада мне.

Весь мир сложи к моим ногам,— и я скажу: не надо мне!

Смущенных глаз не отвести от пышного наряда мне,

Любимая, в парче, в шелках прекрасной кажешься вдвойне.

Я ладанки твоей не крал,— нашел и на груди таю.

Я лживых слов не говорил. Кто на меня поклеп возвел?

Кто очернил меня? Поверь, он сам коварен был и зол.

Прелестница, тебя воспеть бессилен бедный мой глагол.

К чему стремлюсь? Не про меня Моголов золотой престол.

Зачем же я, Саят-Нова, в напрасной скорби слезы лью?

* * *

Пусть попугай поет — а я услышать соловья хочу.

Дай, роза, мне росы твоей! Целебного питья хочу.

С нагорья дальнего пришел и поискать жилья хочу.

Заплакал соловей: узнать, где роза спит моя, хочу!

От поисков я ослабел. Кровавый пот лился с меня.

Над розой срезанной застыл, как соловей, судьбу кляня.

Ты — златокованых! ларец, а в нем лежит хрусталь, звеня. —

Ковчега не хочу... Ларец,— твержу я, в грудь бия,— хочу!

О редкостный зверек, бежишь, таясь от зверолова ты.

Скажи мне, мраморная ты иль нз кости слоновой ты?

Счастливцу, видно, суждеиа заморская обнова — ты!

Диковинный атлас! Как раз такого для шитья хочу.

Я получил твое письмо. Тебе мое прочесть пора б!

Нуждаюсь в добром слове я, как нищий, узник или раб.

Зачем отринула того, кто жалок, немощен и слаб?

Под одеялом у тебя, недужный, забытья хочу.

Не обжигай меня, я сам горю на медленном огне.

Не двоедушен я, поверь, коварство не по сердцу мне.

Я — соловей, Саят-Нова! Открой же, роза, дверцу мне

В златую клетку: миндаля очищенного я хочу!

* * *

Питомица розы, поверь мне, — родного сосца прекраснее ты.

Насущного хлеба, добытого в поте лица, прекраснее ты.

Блестящего слитка в руках златодела-творца прекраснее ты.

Кувшина, что мог бы служить украшеньем дворца,

прекраснее ты.

Чье войско стоит у ворот? Я султана ищу.

Нарцисса — в садах и на склонах — тюльпана ищу,

Жемчужные четки, продернутые сквозь парчу!

Подземной царицы, подвесок ее и венца

прекраснее ты.

Вселенная делится надвое: ты — и не ты!

Мой ангел приснился. Его неземные черты

Казались чудесным подобьем твоей красоты.

Насущного хлеба — готов я твердить без конца —

прекраснее ты.

Ты — пряность заморская, что ли? Корица, мускат?

Иль камень целебный? Иль золототканый наряд?

Ларец драгоценный, в котором скрывается клад?

Сандалового с перламутровой крышкой ларца

прекраснее ты.

Зачем же далекой ладьей ты маячишь всегда?

Спросила бы Саят-Нову, что, мол, плачешь всегда?

Днем солнцу подобна, ты светишь в ночи, как звезда.

Пятнадцатидневной созревшей луны для певца

прекраснее ты.

* * *

Полуночная звезда в небосклоне — ты.

Розы в скошенной траве благовонней — ты.

Ты — фиалка, первоцвет в вешнем лоне — ты.

Кто ты? Сказочный олень, конь в погоне — ты?

Ты — сантури, ты — смычок, плеск ладоней — ты!

Где наставник твой? Ушел, видно, на покой.

Убиваешь ты меня собственной рукой.

Дай лекарства, помоги совладать с тоской!

Кисть не может передать красоты такой:

Дивной вязи на шелку изощренней ты.

Без тебя судьба моя слишком тяжела.

И за что меня казнишь? Я не сделал зла.

Кандалы — моя любовь, цепи, кабала.

Ты глядишь, а мне глаза застилает мгла...

Ты — в ларце из хрусталя, в светлой броне ты.

Горный тур,— со снеговой кручи прянешь ты,

Иль дождем из грозовой тучи станешь ты.

Серной на скале мелькнешь и не взглянешь ты.

Тысячью огней сверкнешь и обманешь ты.

В каждом вздохе у меня, в каждом стоне — ты!

Заручилась ты не зря дружбою царей:

Грамоту индийский царь шлет из-за морей,

Страж с кинжалом золотым замер у дверей,

Блюдо жемчуга тебе в дар несут скорей.

Прочь ступай, Саят-Нова! Посторонний ты.

* * *

Разве голоден был и едой подкрепиться пришел я?

Слышать голос твой жаждал, беседой упиться пришел я.

Мне денницы дождаться б! Затем, что не спится, пришел я.

Сам не помню зачем, бестолковый тупица, пришел я?

Ты — венец государя. Бесценно твое покрывало,