Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Обводит золото черты, а бровь пером проведена.

В устах — и жемчуг и рубин. Твоя завидна белизна.

Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.

О, прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!

…………………………

На полюбившего сильней пусть упадут напасти все.

Уже два года протекли, как я тоскую о красе.

Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.

О, прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!

Увяла роза, соловей не прилетает больше в сад.

Я ранен в сердце, я спален, нет больше для меня услад.

От страсти занедужил я, лежу, и жизни сам не рад.

Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.

О, прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!

Я в горы, как Меджнун, ушел, но от Лейли ни слова нет.

Горю, по жажду утолить напитка ледяного нет.

Клянусь, одна ты яр моя, и друга мне иного нет.

Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.

О, прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!

Саят-Нова сказал: залум! Кровь вытекает со слезой,

Адама нечестивый сын, вовек проклятье над тобой!

Где твой обет на тридцать лет? Обет ты нарушаешь свой.

Пусть я умру, будь ты жива. Мне страсть на гибель суждена.

О, прекрати свою игру, меня насмерть убьет она!

* * *

Жив доколь я, джан,— милой в жертву дан. Как избыть дурман?

Слез я лью фонтан, пусть умру от ран,— ты лишь здравствуй, джан!

Молвишь: «Я — джейран!»—и, любовью пьян, вижу стройный стан.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Косы милой — мед, что фисташка — рот, все любви игра!

Близко от ворот до озерных вод,— рог трубит с утра.

Роза к ветке льнет, соловей поет,— всем гулять пора.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Свой оставим дом и уйдем вдвоем! В ветках капли рос.

В рифму запоем! С ярым лепестком мак цветы вознес.

А в саду немом — роза с соловьем; лилии — меж роз.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

Сроду ты была, милая, мила, словно та Лейла!

Я сожжен дотла! Прядь волос легка, где шипов игла.

Роза зацвела, и в дремоту мгла соловья ввела.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

На тебе богат дорогой наряд, шелк, парча горят.

Кубок твой подъят, лей вино услад! Жертвы не щадят.

Только выйди в сад! Режь,— Саят-Нова будет только рад.

Выйди в сад со мной! Жду тебя с хвалой, сазом и мольбой.

* * *

Ах, почему мой влажен глаз и кровь на сердце? Жжет она!

Болезнь — любовь и этот раз, лекарство в свой черед,— она!

Я слег, но взор мой каждый час опять к себе влечет — она!

Мне надо умереть, ко мне — ах! — лпшь тогда прпдет она!

Весна настала, и манят зазеленевшие края;

Фиалковые горы в сад давно послали соловья.

Но песни ночью не звучат. Чинара, это месть твоя?

Пусть ищет роза соловья: его — ах! — не найдет она!

Мак, ярко-красный, дал совет: «Скиталец-соловей влюблен.

И, верно, вспомнит про букет, что базиликой оплетен,

Но ты солги, что розы нет и что цветок был унесен!»

Вот — изгородь, ах, соловей! Твой бедный труп песет она.

Сладки, сладки твои слова! Язык твой сахар и набат,

И твой шербет, гласит молва, хорош, как спелый виноград.

Семь дней твердил я, ты ж, резва, семь платьев мерила подряд,

Бязь и кумач, но где же ткань, что всех достойней? Ждет она!

Язык ашуга — соловей: он славпт, не клянет сплеча!

Пред шахом он поет смелей, и для него нет палача,

Нет правил, судей и царей, он сам спасает всех, звуча,

Лишь ты, Саят-Нова, в беде, пришла, не отойдет она!

* * *

Чужбина — мука соловья: год — сада он родного ждет!

Чтоб подала рука твоя вина мне, сердце снова надет!

С другими ты, и мучусь я: так раб царя земного ждет!

Созрел грудей твоих шамам — сосуда золотого ждет!

Слова бессильны пред тобой! Как алый лик твой описать?

Как бровь изобразить сурьмой? И золота тут мало взять!

И только стан прекрасный твой овалу плеч твоих под стать!

А золото твоих волос давно луча дневного ждет!

Ты с детства слышишь голос хвал: но славить красоту я рад.

Ковчег — твоих грудей овал, чтоб ставить амбру и мускат!

Не может, кто тебя встречал, представить лучший миг услад!

Рука — самшит, а пальцы — воск: хрустальных спиц он снова ждет.

Нет, я не полюблю другой! Сдается: ты мне суждена!

Лишь я неделю не с тобой, как рвется каманчи струна!

Сам царь иль врач-Лукман со мной, а мне поется: «Где она?»

Им раны не понять моей: она клпнка стального ждет!

Красавица! В тоске души один брожу, сожжен тобой!

Красавица! О, не спеши! Дай погляжу, пленен тобой!

Красавица! Мир чей, реши: сужу, что отнят он — тобой!

Доколе жив Саят-Нова, тебе ль певца иного ждать!

* * *

Я был в Абаше, я весь мир прошел до края, нежная,

Тебе подобной нет нигде, ты отблеск рая, нежная,

Ведь на тебе и холст простой — ткань парчовая, нежная,

Недаром все творят хвалу, тебя встречая, нежная.

Ты — дивный жемчуг. Счастлив тот, кому судьба купить тебя.

Не пожалеет, кто найдет, но горе — обронить тебя.

Увы, в блаженном свете та, чей жребий был родить тебя;

Живи она, была б у ней, как ты,— вторая, нежная.

Ты драгоценна вся насквозь, твоя сверкает красота,

Волна твоих густых волос янтарной нитью повита.

Глаза — два кубка золотых, граненых чашечек чета,

Ресницы — строем острых стрел разят, пронзая, нежная.