Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Мой храм молитв — твои дверные плиты.

Твои глаза — как розы цвет раскрытый,

Язык — звучней пера, как снег — ланиты,

Ты дивный перл, возникший в море, прелесть!

Зерно любви ты в сердце мне вложила;

Томясь тобой, душа во мне изныла;

Ты своего Саят-Нову убила.

Не ведай слез, пусть мне все горе, прелесть!

* * *

Я в жизни вздоха не издам, доколе джан ты для меня!

Наполненный живой водой златой пинджан ты для меня!

Я сяду, ты мне бросишь тень, в пустыне — стан ты для меня!

Узнав мой грех, меня убей: султан и хан ты для меня!

Ты вся — чпнарный кипарис; твое лицо — пранги-атлас;

Язык твой — сахар, мед — уста, а зубы — жемчуг и алмаз;

Твой взор — эмалевый сосуд, где жемчуг, изумруд, топаз.

Ты — бриллиант! Бесценный лал индийских стран ты для меня!

Как мне печаль перенестн? Иль сердце стало как утес?

Ах! Я рассудок потерял! В кровь обратились токи слез!

Ты — новый сад, и в том саду, за тыном из роскошных роз,

Позволь мне над тобой порхать: краса полян ты для меня!

Любовью опьянен, не сплю, но сердце спит, тобою полно:

Всем миром пусть пресыщен мир, но алчет лишь тебя оно!

С чем, милая, сравню тебя? Все, все исчерпано давно.

Конь Рахш из огненных зыбей, степная лань ты для меня!

Поговори со мной хоть миг, будь милая Саят-Новы!

Ты блеском озаряешь мир, ты солнцу — щит средь синевы!

Ты — лилия долин, и ты — цветок багряный средь травы:

Гвоздика, роза, сусамбар и майоран ты для меня!

* * *

О царь, люби закон и суд, не будь жесток, коль жизнь мила,

Виновен я — повелевай, швырни в поток, коль жизнь мила,

Но не губи, не истребляй надежд исток, коль жизнь мила,

Уедешь ли — бери с собой на юг, восток, коль жизнь мила.

Ютится роза близ воды, прохладой веет сад для ней,

Зеленый лист и алый цвет — созвучный песне лад для ней,

И все цветы ковром царей вкруг стелются, горят для ней,

От глаз ворон убереги, о дуб, цветок, коль жизнь мила.

Не быть вороне соловьем — я в этом заверенье дам,

Средь всех красивейших цветков лишь розе предпочтенье дам,

И, кто с серпом срезать придет, тому свое презренье дам,

На страже будь, храни, о шип, родной росток, коль жизнь мила.

Из дальних стран к нам соловей свой звон несет по всем садам.

……………………………………………………..

Саят-Нова, пронзив сердца, нам песнь поет по городам.

О джаваир, небесный лал — мой лепесток, коль жизнь мила.

* * *

То, что бархат я, что шелк я, что парча,— ты разве знаешь?

Что как легкий ветер к розе льну, журча,— ты разве знаешь?

Что тебе пою, на сазе все бренча,— ты разве знаешь?

Что с тобой обручены мы, два луча,— ты разве знаешь?

Обо всем, о чем бренчу я, бормоча,— ты разве знаешь?

Как всю землю обошел я, ты, краса, послушай ныне.

Без Лейли, с Меджнуном схожий, всюду был я как в пустыне.

Соловьем искал я розу,— но и в найденной долине

Не увидев к ней дороги,— я в отчаянья пучине.

Покажись! Что жжешь мне крылья, как свеча,— ты разве знаешь?

Прозвучали мои струны, и печали над Ираном

Песни люду и владыкам я певал по разным странам.

Что ж мне делать? Обрекать ли это сердце новым ранам?

Сын один я у родимой,— бьешь меня ты в гневе рьяном.

То, что сахар ты метнула в глубь ключа,— ты разве знаешь?

Дышит осень; не умчаться ль мне за птичьей стаей тоже?

А покуда расцветешь ты. Иль ко мне ты станешь строже?

По тебе тоски не зная, жил бы долго я,— ну что же,

Я приду к тебе сегодня в поздний час, но все ж — о, боже! —

Что гостей своих не гонят сгоряча,— ты разве знаешь?

Я, Саят-Нова, в печали. У меня ведь лука нету.

И меча, чтоб замолчала вместе с жизнью мука,— нету.

И груди твоей гранатов,— о, горька разлука! — нету.

Лоб в огне, пылает сердце, слов твоих и звука нету.

Что в хмелю бреду, чуть ноги волоча,— ты разве знаешь?

* * *

Твоему суду сердце будет радо,

Ты — пресветлый царь, Грузии услада.

Люди говорят — я, мол, их досада,

Мусор я дрянной, кладезь, полный яда,—

Мол, не обессудь,— высказаться надо.

Неженат живу — где искать привета?

Я — мужик: толкнут — и не ждут ответа;

Вот я целью стал для насмешек света;

Сердце я раскрыл — молвят мне на это:

«Холм бесплодный ты меж грядами сада!»

Я царю предстал в чистом облаченье,

Саза моего чуя нетерпенье,—

Мне б грузинских слов позабыть значенье! —

Прочь меня прогнал царь в ожесточенье:

«Грязный войлок ты, поношенье взгляда!»

Сказано: гора встретится с горою.

Боже, будь твоя милость надо мною!

Неужели я и суда но стою?

Лучше бы казнил царскою рукою —

Ты наставник мой, ты моя отрада.

* * *

Ты — пенная Кура с волной Аракса мутноводной.

Вконец измучен я твоей повадкой сумасбродной.

Похожа ты на златоткань отделки превосходной.

Глаза и брови красотой блистают благородной.

«Но что я дам тебе взамен?» — шепчу в тоске бесплодной.

Иной на пиршестве вкушать вино и снедь стремится.

Другой за праздничным столом к стихам — заметь — стремится.

А мой язык тебя одну всегда воспеть стремится.

О том — и сердцу век болеть, к тому и впредь стремиться!

Кто в розу, как оса, впился? Оставь ее, негодный!

Тебя воспевший — океан чернил, как я, испишет.

Тебя узревший — ничего не ест, не пьет, не дышит.

Других возлюбленных совсем не видит и не слышит.

Как солнце выглянешь из туч — и мир весельем пышет,

А без тебя тоскует он, как сирота безродный.