Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

Наверное, мир Сулейману наскучил,
Давно на пернатых глазища он пучил,
Поймал меня первою — чуть не замучил.
Я вырвалась — юркнула в частый камыш.

Сарыбай

Чего же от птиц-то ваш царь добивался,
Зачем он ловить и терзать их пытался,
О чем он старался и как расправлялся
С другими? Ответь мне, летучая мышь.

Летучая мышь

У птиц он, тряся подбородком от злости,
Выщипывал перья, выдергивал хвостик,
На солнце высушивал легкие кости…
Не вырвешься, если к нему залетишь.

Сарыбай

Высушивал кости? А дальше-то что же?
Число неповинно загубленных множа,
К чему он стремился? Неясно мне все же.
Рассказывай дальше, летучая мышь.

Летучая мышь

Он птичьего племени целые тучи
Губил, собирал их в кровавые кучи,
Под кучей костер разводил он горючий —
Гори себе, птичка, пока не сгоришь.

Сарыбай

Нет слов, чтобы дольше с тобой состязаться.
Устал я… На север пора отправляться.
Ну, что же, счастливо тебе оставаться,
Пора нам расстаться, летучая мышь.

Из туркменских поэтов

Кемине (1770–1840) Переводы А. Тарковского

^{221}

Нищета

У меня сто болезней и тысяча бед,
Тяжелей всех на свете забот — нищета.
Скорбь искала меня и напала на след.
Без конца караваном идет нищета.

Льется золото в пестром кругу бытия.

Затвердела от голода печень моя.
Держит, душит и гложет меня, как змея,
Умножает долги что ни год нищета.

Не прожить без еды и единого дня.

Ночью глаз не смыкаешь, лежишь без огня.
Не уходит к богатым, живет у меня,
Спит в углу на тряпье, слезы льет нищета.

В руки ей человек попадется живьем —

Подпояшется старая крепким ремнем
И ударит с размаху чугунным пестом…
Бьет — ударам ведет точный счет нищета.

Не могу я избыть нищету и тоску,

Кто посмотрит с улыбкой в лицо бедняку?
Много игр я впустую сыграл на веку,
Смотришь — каждую ставку берет нищета.

Говорит Кемине: тех — казной золотой,

Этих — жизнь наделяет сумою пустой.
Ты не рвись, мое бедное сердце, постой,
Будет время — от нас отойдет нищета.

«Доверься разуму, покуда он с тобой…»