Погасни свет, долой навек

После смерти мужа, сделавшего ее богатой и свободной, леди Морроу вела почти скандальную жизнь. Вернее, жизнь эта была бы скандальной, если бы хоть одна сплетня подтвердилась. Но Алиса Морроу была слишком умна, чтобы выставлять своих любовников напоказ. Неприятность была в том, что, похоже, она собиралась прибавить к их числу Дамиана. Он аккуратно перевел тему и сказал вроде бы невзначай:

– Такая, однако, досада: я приехал специально, чтобы навестить племянника, но он вместе с моей дорогой невесткой уехал в Плимут.

– Но почему Плимут? – удивилась леди Морроу.

– У Лауры там родственники, а Грегори рассудил, что мальчонке пойдет на пользу морской климат и не пойдет на пользу общество Бата и Брайтона.

– В самом деле? – переспросила леди Морроу рассеянно. Она словно бы к чему-то прислушивалась, мало обращая внимания на собеседника.

– Я удивлен, мадам, что Лаура вам не написала перед отъездом. Она всегда так аккуратна во всем, что касается корреспонденции, – не моргнув глазом солгал Дамиан. Он не имел ни малейшего представления, как регулярно пишет письма Лаура. Он видел-то ее всего пару раз.

– Мы в последние месяцы почти не общались, – с мягкой, немного печальной и насквозь фальшивой улыбкой ответила леди Морроу. – Мне не хотелось бы стать источником сплетен, но… вы ведь родственник. Я не сказала этого бедной мисс Крёсчент, не хотела ее расстраивать, но вы мужчина и легче перенесете подобную новость.

Дамиан вскинул брови, это у него всегда получалось артистично. Леди Морроу старательно делала вид, что не хочет дальше развивать поднятую тему, а глаза ее между тем блестели в предвкушении. Она не просто любила, она обожала разносить сплетни. Нагнувшись, обдав Дамиана сладким ароматом духов – и предоставив великолепный вид на глубокое декольте, подчеркнутое безвкусным сапфировым ожерельем, – Алиса Морроу шепнула:

– Видите ли, мистер Гамильтон, в последнее время Лаура стала проявлять некоторые… странности. Мне не хотелось бы предполагать ничего подобного, я ведь искренне любила ее, но… может ли такое быть, что миссис Гамильтон… безумна?

Ответить на эту восхитительную новость Дамиан не успел, потому что его и леди Морроу отвлек некий беспорядок. Толпа – людей было много больше, чем хотелось бы видеть на званом вечере, – расступилась, и Элинор, бледная сильнее обычного, едва не свалилась под ноги всем этим гостям, глядящим на нее безучастно. Дамиан, сам не ожидая от себя подобной прыти, вскочил и подхватил оседающую на пол женщину. И с трудом удержал ее. Проклятая слабость!

– Ей стало дурно! – громогласно объявила подоспевшая мадам де Брессей. – Расступитесь!

– Нужно отнести мисс Крёсчент на воздух. – Дамиан, зная, что вскоре пожалеет об этом, поднял Элинор на руки. Мышцы, непривычные к таким усилиям, задрожали, и Дамиан испугался, что уронит свою ношу.

– Идемте, – кивнула леди Морроу. – На балконе есть кушетка. И я пошлю горничную за нюхательной солью.

– Не нужно. – Мадам де Брессей потянулась к Элинор. – У меня есть.

Дамиан невольно отшатнулся и снова едва не упал. От запаха духов этих женщин у него начиналась мигрень.

– Ничего не нужно, благодарю. Просто немного воздуха.

Вся дорога до балкона показалась Дамиану одной бесконечной пыткой. Руки его дрожали, ноги подламывались, и кружилась голова. Собрав последние силы, он перешагнул порог и уложил Элинор на кушетку, после чего сел рядом, уже мало заботясь о правилах приличия.

– Нужно как-то ей помочь, – вновь встряла де Брессей. – Уйдите, мистер Гамильтон, и мы…

Она не стала договаривать, намекая на нечто интимное, не для мужских ушей. Дамиан поморщился.

– Нет нужды, мадам. Я сам позабочусь о мисс Крёсчент.

– Но…

Он посмотрел на женщин и произнес невозмутимо:

– Нет нужды. Мисс Крёсчент – моя невеста.

Их наконец оставили в покое. Дениза де Брессей, уходя, оглядывалась через плечо. Алиса Морроу шла сквозь толпу своих гостей, точно каравелла, раздвигающая утлые рыбацкие лодчонки. Обе они казались чем-то разозленными. Дамиан поднялся, закрыл балконную дверь, а вернувшись, опустился прямо на выложенный мавританской плиткой пол. Руки дрожали. Он нащупал ладонь Элинор, горячую и влажную, и сжал, насколько мог.

От Элинор исходил странный, тяжелый, какой-то кладбищенский запах. Дамиан все никак не мог подобрать ему название. Он походил немного на аромат лилий на спиритическом сеансе и вместе с тем был совершенно иным. Запах этот медленно развеивался, и вместе с тем Элинор понемногу приходила в себя. На ее лицо вернулся легкий румянец, ресницы дрогнули, роняя тень на скулы, и в эту минуту молодая женщина показалась Дамиану удивительно красивой. Эта мысль сбила с толку. Никогда прежде он не находил женщин красивыми в… определенном смысле, не просто эстетическом – он ведь восхищался своими приятельницами-актрисами, – но ином, плотском, осязаемом. Чувства – женщины – это по части Грегори.

Едва отдавая себе отчет в том, что делает, Дамиан протянул руку и осторожно коснулся щеки Элинор, провел пальцами вдоль овала лица от виска к чуть заостренному подбородку.