Погасни свет, долой навек

– Спираль, мисс Кармайкл, это очень древний символ жизни, дыхания, – охотно пояснил мужчина. – Ее считали защитным оберегом во многих странах. Бузина и рябина защищают от злых сил. Желая уберечься от темного колдовства, в некоторых районах страны рябину до сих пор прикалывают на платье. А кипарис делает мертвых нетленными.

– Все это суеверия, – неуверенно проговорила Элинор. – Крестьянские сказки.

– Во-первых, мисс Кармайкл, как уже говорилось, вера сама по себе служит защитой, в противном случае все мы были бы захвачены Тенями и мир погрузился бы в хаос. Во-вторых, предки наши были неглупы. В чем-то они даже превосходили нас. Моя мать… – мистер Гамильтон поморщился едва заметно, как они с братом делали, заговаривая о матери. – Наша мать использовала кипарис… для Дамиана.

Мистер Гамильтон остановился и посмотрел на солнце, яркое, горячее, потом медленно закрыл глаза. Он стоял так пару минут, грея лицо под солнечными лучами, словно собственные слова заставили его озябнуть. Потом он просто пошел дальше.

– Я не должен был заговаривать об этом, мисс Кармайкл, забудем. А вот и кладбище.

Это было удивительно уютное, тихое, элегичное кладбище, словно сошедшее с какой-то картины, вроде тех, что модно стало вешать сейчас в домах небогатых, но с претензией на вкус. Старинные надгробия поросли мхом, более новые утопали в цветах. Видно было, что кто-то заботится одновременно о благоустройстве этого места и сохранении благочестивой, располагающей к спокойному размышлению атмосферы. Вскоре Элинор совсем расслабилась и стала с интересом разглядывать надгробия и читать эпитафии, порой весьма красочные. В детстве, вспомнилось, ей это нравилось: читать краткие резюме чужих жизней и воображать, что же в действительности кроется за парой строк, нежных, полных боли или же остроумных, вроде «Друг мой, прогони печаль, развлекись и приди ко мне». Жизнеутверждающе.

– Нашел, мисс Кармайкл! – послышался окрик, прорезавший хрустальную, осеннюю тишину, царящую на кладбище.

Подобрав юбку, Элинор обогнула несколько могил и дошла до сравнительно нового надгробия, вытесанного из серого, в мелкую красную прожилку, словно кровью сбрызнутого камня.

– «Здесь покоится Джордж Найтингейл, – прочитала она. – Умолк так рано». 1882 год?

Мистер Гамильтон склонился ниже, разглядывая надгробие с любопытством.

– В начале февраля. После сеанса года еще не прошло.

– Возможно, сэр, он так и не смог пережить гибель дочери? – предположила Элинор и огляделась. – Где, интересно, ее могила? Перевез ее отец на родину?

Но надгробия мисс Найтингейл нигде не было. Она, должно быть, так и упокоилась навеки на чужбине, отчего делалось грустно.

– Это ведь домик викария? – мистер Гамильтон указал на черепичную крышу над деревьями. – Полагаю, его обитатели должны знать все о местной пастве?

– Скорее всего, так, сэр, – кивнула Элинор. Впрочем, единственный викарий, которого она знала, ее собственный отец, мало интересовался повседневными делами своих прихожан. Его и их души тревожили очень мало. Но, насколько Элинор могла судить, отец ее был плохим викарием, да и человеком не слишком хорошим.

Местного священнослужителя дома не оказалось, но его словоохотливая гостеприимная жена с радостью пригласила гостей в сад, где как раз было накрыто к чаю. Трое детей, шумные чертенята, вымазались все в варенье и сливках и были только рады сбежать, прихватив блюдце с тостами. Мать, посмеиваясь, глядела им вслед.

– Они хорошие ребята, вы не подумайте. Просто всем иногда нужно немножечко свободы.

– Мой отец говорил так же, миссис Стерн, – вежливо ответила Элинор. – Я, впрочем, у него была единственным ребенком, и мне больше нравилось сидеть в библиотеке, чем бегать по лугу.

– Совсем как Мартин, наш старший сын, – улыбнулась жена викария. – Налить вам молока? Очень серьезный юноша, собирается идти по стопам отца и уже делает большие успехи. А вы, стало быть…

– Разыскиваем одного нашего знакомого, миссис Стерн, – ответил мистер Гамильтон, обойдя вопрос своих взаимоотношений с молодой девицей. – Мистера Найтингейла.

– О, какая жалость! Боюсь, что вы сильно опоздали. – Миссис Стерн сокрушенно покачала головой. – Бедный, бедный мистер Найтингейл. Смерть Элизабет и все последующие события оказались для него слишком сильным ударом. Да еще та его поездка в Лондон на богопротивный сеанс. Как сказано во Второзаконии, не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей[28].

– Мы не виделись с мистером Найтингейлом десять лет, – сказал мистер Гамильтон, украдкой подмигнув Элинор. – По правде сказать, он был старым другом моего отца, и я дал обещание навестить его, если окажусь здесь. Что же произошло с мисс Найтингейл? Я видел ее всего однажды, совсем крошкой.

Элинор восхитилась невольно, до чего же ловко Гамильтонам удается лгать. Миссис Стерн, чистая доверчивая душа, и не заподозрила обман.