Погоня за ветром

Конрад Мазовецкий, упившись, уронил голову на стол и громко храпел. Мстислав тупо смотрел в чару с мёдом. Ласло Кун бормотал что-то неразборчивое, удерживаемый своими баронами и отроками Льва. В сенях двое хмельных гостей — поляк и венгр, попытались учинить поединок на саблях, но княжеские слуги решительно ухватили обоих за руки, обезоружили и увели отсыпаться. Хитрый литвин Маненвид развлекал на хорошем немецком дам из свиты принцессы.

«Не так прост литвин, — пронеслось у Льва в голове. — С ним ухо надо держать востро».

Гертруда фон Бабенберг, лениво теребя нос, искоса посматривала на Льва. За столами наверху, где пировали другие женщины, раздавался весёлый смех Ольги и каркающий голос старой княгини Агафьи. Чревоугодник Арбузович доедал очередной кус рыбного пирога, по соседству с ним Иоаким грыз крепкими зубами медвежий окорок. Дмитрий Дедко, ещё недавно прислуживавший князю за столом, впервые сидел среди видных бояр и держался скованно, скромно тупясь. Дьяк Калистрат в углу стола медленно тянул из кружки ол.

— На сегодня довольно! — Лев решительно поднялся с лавки. — Заутре продолжим.

Он увлёк за собой Елишку. Следом за ними засеменила старенькая мамка принцессы.

— До совершеннолетия, принц, до совершеннолетия принцессы ты не должен...— шамкала она на испорченном русском.

— Эрнестина! Ступай прочь! — прикрикнула на неё Елена-Святослава.

— Ты не должна себе позволять такое обращение с мамкой, — заметил Лев.

Но упрямая девочка капризно надула губку, топнула ножкой и закричала:

— Не хочу её больше видеть! Уберите от меня эту старуху!

В палатах, отведённых для юной княгини, стояли кованые лари. Елишка стала вскрывать их, рыться, доставать деревянные куклы, облачённые в разноцветные платьица.

— Это моя фея. А это — добрая Одетта. А вот Бригитта, — показывала она Льву игрушки. — Я кормлю их из деревянных тарелок. А ложечки у них серебряные. Эрнестина! Переодень меня. Ты подожди здесь.

Вместе с мамкой принцесса проследовала в соседний покой. Лев от нечего делать подошёл к забранному слюдой окну.

В тёмном небе серебрился узкий серп месяца.

«Ночь уже. Что ж, с женитьбой тебя, княже! — Он зло сплюнул и скривился. — Невеста — самый сок! Сейчас будешь в куклы с ней играть! Кому сказать, так смех же ведь! Господи, что я наделал?! Али иной сыскать было нельзя?! Брось, князь! Крепись! Мне нужна союзная Чехия! Проклятого Лешку надо прижать! Жаль, не вышло с Краковом! Да, вельми жаль!»

Явилась Елишка, в розовом платьице с кружевами, устало зевнула.

— А знаешь, давай поиграем завтра. Мне спать что-то хочется. Ты посиди со мной, расскажи что-нибудь. Как ты воевал, какие у тебя были отец, мать, братья. А я лягу.

Вскоре она уже лежала в постели, разбросав по подушке золотистые косы. Старая Эрнестина дремала в кресле в углу. Лев тихим голосом рассказывал юной жене о Галиче, о татарах, о городах и реках Червонной Руси. Странно, ему сегодня совсем не хотелось вступать в связь с этой капризной маленькой девочкой.

«Они все правы. Пусть подрастёт, пусть освоится тут», — думал он, гладя шелковистые волосы Елишки и с благодарностью посматривая на тихо сопящую в кресле Эрнестину.

68.

С солнечным лучом, проникшим в опочивальню через щели в ставнях, Лев пробудился. Хрустя суставами, он расправил плечи, затем свесил с высокой кровати ноги, зевнул и оглянулся на соседнее ложе. Елишка спала, разбросав в стороны руки. Густые золотистые косы её разметались по цветастой подушке с вышитыми львами в коронах.

«Пусть пока спи т. Велю запрягать коней, поедем кататься», — решил Лев, с кряхтеньем вставая на тёплый дощатый пол.

Что-то было не так. Он коснулся перстами бороды и выругался про себя. Долгая борода его была заплетена в косу.

«Девчонка шаловливая, что выдумала!» — Злости не было, князь лишь усмехнулся, представив на мгновение, как бы выглядел он с заплетённой бородой на боярском совете.

Приглушённый смешок отвлёк его от мыслей. Оказалось, Елишка только притворялась спящей. Искоса посмотрев на него, она не выдержала и, уткнувшись лицом в подушку, прыснула со смеху.

— Что же это ты сотворила? — сдвинув брови, наигранно сурово спросил Лев. — Нощью, стало быть, подкралась, когда я спал? Давай-ка, расплетай теперь. Ишь, баловница!

— А вот и не буду. Срежь её вовсе, браду свою, — пропищала тоненьким голоском принцесса.

Лев вздохнул, сплюнул. Сев обратно на кровать, он нехотя принялся расплетать и расчёсывать гребнем свою густую длинную «Златоустову браду». Елишка насмешливо смотрела на него и тихонько хихикала.

— Вроде бы должна быть обучена добрым манерам, а ведёшь ся, яко смердова дочь, — ворчал Лев. — Али у батюшки твоего покойного, короля Отакара, не в чести вежество было при дворе?

— Это ты, как мужик, отрастил бороду до пупа, — не промедлила с ответом богемка. — А батюшка браду всегда брил.

«Языкастая, избалованная девчонка!» — Лев скрипнул зубами. Он начинал злиться, но сдержался и смолчал.

— Вот что. До трапезы съездим, прокатимся окрест. Брег реки те покажу, просторы наши, дали дальние, — промолвил он.

Юная принцесса захлопала от радости в ладоши.