Погоня за ветром

«Заутре с епископом о царьградских делах потолкуем. Почитай, с глазу на глаз останемся. Эта девчонка не в счёт».

Юная жена отвлекла Льва от мыслей, потянув за рукав праздничного розового жупана.

— Я сейчас описаюсь, — шепнула она. — Где тут у вас?

Лев окликнул челядинку.

— Сопроводи! — приказал коротко.

Как нарочно, наголо бритый шляхтич из свиты князя Конрада в этот миг заорал во всю глотку:

— Горько!

Лев торопливо прижал богемку к своей груди, чмокнул в уста.

Гости наперебой закричали, в ушах у Льва стоял гул, заныла голова.

«Скорей бы кончилось это веселье», — подумал он со вздохом.

Князь так и не понял, как оказалась рядом с ним Гертруда фон Бабенберг. Села на место отошедшей Елишки, заговорила громким голосом (а тихо она говорить попросту не умела):

— Я надеюсь, гранд принц, вы не позволите себе в первую же ночь принести в жертву своей похоти эту маленькую девочку, этого несчастного ребёнка! Ах, если бы я могла, я бы не позволила состояться этому браку! Виноваты трое: римский папа Мартин, этот бородатый епископ-схизматик. — Она указала в сторону Феогноста. — И вы... Конечно, вы! И вы виноваты больше всех! Я не ожидала этого от вас! Какой шум в этой зале! Какие мерзкие речи! Гранд принц, подумайте, какой пытке подвергаете вы юное, неразумное создание!

«Дорвалась, старая карга! Теперь не отстанет. — Лев устало посмотрел на крючковатый нос герцогини. — Хорошо ещё, говорит по-немецки, русского не разумеет».

Он ответил ей тоже по-немецки, с запинками, с трудом вспоминая выученные в детстве слова:

— Уважаемая сестра моя! Я понимаю ваше отчаяние и вашу озабоченность. Но вы можете быть уверены в том, что никто не посмеет причинить зла дорогой нам обоим девочке, будущей великой княгине. Также смею вас заверить в том, что на моей земле и в моём доме вас ждёт самый радушный приём и что во всяком деле вам будет оказана самая искренняя помощь.

Намёк, видно, был понят. Вдовая герцогиня внезапно прослезилась.

— Ах, мой бедный дорогой Роман! Мне так его не хватает! Вы так похожи на него, принц Лео! Вы так же обходительны, так же мягки, так же щедры! Теперь я вижу, что наша дорогая Елена-Святослава попала в хорошие, добрые руки! И она не будет ни в чём нуждаться, как нуждаюсь я, всеми брошенная!

«По тебе не видно. — Лев уставился на сверкающее золотом и изумрудами ожерелье в три ряда на шее у Гертруды. — Вот ведь попрошайка!»

— Получишь кров и хлеб в моём доме во Львове, — сказал он вслух по-русски и, спохватившись, повторил то же на немецком языке.

Герцогиня хотела что-то ответить, но явилась смеющаяся чему-то Елишка и довольно грубо оттолкнула её. Произнеся вполголоса грязное немецкое ругательство, Гертруда фон Бабенберг, шурша чёрным вдовьим платьем, отошла на своё место.

Князь Мстислав вместе с Конрадом Мазовецким хватили лишку и стали громко спорить, кто из них больше выпьет мёду.

— Матка боска! Да ты ще без портов бегал, а я уж за раз полтора ведра выпивал! — хвастал спесивый Конрад.

Старческое лицо его стало багровым от хмеля. На поярковой шапке с золочёным вензелем на челе колыхалось белое перо.

Ласло Куп, король венгерский, держался до времени надменно, пил мало, но к концу пира и на него нашло затмение, он стал кричать и ругаться визгливым, тонким голосом.

— Саблю мне! Вашу Русь я — к ногам брошу! Вперёд! В Крестовый поход! Татар искрошу!

Перепуганные бароны удерживали его за плечи.

— Уведите из-за стола этого подсвинка, — бросил Лев через плечо отрокам. — Уложите в ложнице. Пусть проспится.

Епископ Феогност в сопровождении нескольких иереев поспешил покинуть горницу — непристойно было лицам духовного звания принимать участие в такой безобразной оргии.

Перед уходом Измаил шепнул на ухо Льву:

— Завтра епископ желает удостоить тебя беседой, князь.

Лев благодарно улыбнулся и кивнул Феогносту.

«Мы поняли друг друга», — отметил он.

— Как мне тут надоело! Сидишь и сидишь. Давай уйдём отсюда! — Елишка снова дёрнула Льва за рукав зипуна. — Они все пьяные. У нас в Праге тоже часто напиваются! Пойдём, я покажу тебе мои игрушки! Мои куклы! Я шью для них платья.

— Пока нельзя. Гости обидятся. Чуть позже, — коротко ответил ей Лев.

— Почему у тебя нет перстов на руке? — полюбопытствовала принцесса.

Маленький пальчик с розовым ноготком упёрся в обрубок княжеского мизинца.

— Сабля вражеская прошлась.

— Кто тебя так?

— Один польский шляхтич.

— И что? Ты его убил?

— Да, принцесса. Снёс с плеч голову.

— Как здорово! — восхитилась Елишка. — А у тебя длинная сабля? Такая, как у Конрада? Я слышала, как он хвастал.

— Моя лучше. У него прямой палаш, а моя изогнутая, настоящая персидская, из Хорасана.

— У моего отца, короля Отакара, был меч. Такой длинный. Его надо держать двумя руками. Мой отец разил им всех своих врагов. Я слышала, он и с тобой бился. Но это было давно. Я тогда ещё не родилась.

Принцесса оказалась бойкой и говорливой. Было видно, что ей надоело сидеть на одном месте, она стала крутиться на скамье, смеяться, тыкать Льва по пальцам двоезубой вилкой.

«Что с ней делать? Уйти, что ли, в самом деле?» — Князь стал озираться по сторонам.