Погребенные

— Увы, да. Я не позволю себе отступить в борьбе с этим страшным демоном. Только вряд ли Мэтисон даст мне шанс спуститься во второй раз. А может быть, это и не выйдет из-за новых обвалов, к тому же фуникулер заглох.

— И что, если тебе не удастся глубокий спуск? — спросила Андреа с тайной надеждой.

— Тогда воспользуюсь "шахтерским трамваем". Вся гора пронизана сетью сообщающихся ходов. Если понадобится, найму проводника, какого-нибудь скалолаза из местных, и с ним заберусь поглубже. В этот раз осечки быть не должно. В пещерах Кумгильи любой рискует жизнью. Ежедневно сотни людей под угрозой!

Глава девятая

Мэтисон взял у одного из спасателей фонарь и направил слабеющий луч в шахту фуникулера. Черная дыра была пуста, за границами светового пучка уходила кверху бесконечная тьма. Священника нигде не было видно. Но они не слышали и шума падения. Значит, он еще ползет и, быть может, доберется до цели.

— Черт знает как холодно, — пожаловался кто-то, и эхо подхватило его слова, как будто желая до всех донести их смысл: "Черт… холод… черт… холод…"

Они сидели, съежившись, в молчании: ни разговаривать, ни спать уже не хотелось. Артур Мэтисон давно перестал поглядывать на часы; они выключили фонари, чтобы экономить батарейки. Потные тела промерзли до костей; в застегнутых куртках, с поднятыми воротниками люди тряслись от холода.

— Должно быть, уже вылез, — буркнул один. — Вот тебе и церковная крыса. Раз не свалился нам на головы, значит, вылез.

Ответный гогот прозвучал жутко. Мэтисон включил фонарь и почти завизжал: "Да помолчите вы, Христа ради!" Но ссориться было не время, нервы у всех были на пределе.

…Прошло несколько часов с тех пор, как Саймон Рэнкин начал восхождение. Они отчаялись когда-нибудь выбраться, всех била нервная дрожь.

— Может, наверху тоже нет тока?

— Не мели чепухи. Лебедка работает от собственного генератора.

Все предположения были исчерпаны, они осознали собственную беспомощность. Все зависело от тех, кто наверху. Ясно, в скором времени придется что-то предпринять. Но они ничего не делали. Слышно было лишь монотонную капель с кровли и стен, да изредка кашель.

— Я пошел наверх!

Головы повернулись на голос из вагончика, луч фонаря осветил невысокого коренастого человека, перебирающегося через вытянутые ноги и полулежащие тела. Билл Эндрюс был новичком в шахтах, раньше он держал на побережье модную ракушечную лавку, но экономический спад погубил его дело. Обиженный судьбой, он в каждом подозревал недоброжелателя.

— Нет смысла, Билл, — вяло отозвался Мэтисон, — священник вылез, иначе мы бы услышали падение. По времени он должен быть уже наверху.

— Значит, они нас в гробу видали. Все лучше, чем торчать тут и замерзать в потемках. Видно, в конце концов все равно придется лезть самим, так я лучше начну сейчас, пока совсем не закоченел.

— Как знаешь, — Мэтисон отвернулся, потеряв к беседе всякий интерес. — Лично я считаю, лучше нам усесться потесней.

У Билла Эндрюса был свой фонарь. Он зашагал к рельсам, не оборачиваясь — говорить было не о чем.

Первые пятьдесят футов были преодолены с ходу, на удивление быстро. Возникло обманчивое ощущение легкости, словно он взбирался по лестнице. Но еще через несколько шагов все мускулы заныли; сухожилия, казалось, вот-вот лопнут, как измочаленные веревки. Он остановился передохнуть. Господи, шахтный ствол кажется, стал еще круче, почти отвесный. Но это же ерунда, угол наклона должен быть стандартный! Билл опять замер, жадно глотая холодный воздух, по затылку текла вода из крошечного водопада в скале. Натруженное сердце колотилось, как отбойный молоток, отдаваясь во всем теле. Он пожалел, что не остался со всеми. Прав был Мэтисон: рано или поздно кто-нибудь их вытащит. Но думать о возвращении было поздно, путь наверх короче, чем вниз.

Еще несколько футов, и опять пришлось отдыхать. Господи, это никогда не кончится! А если поскользнуться, полетишь вниз до самой воды, затопившей нижний уровень. Не думать об этом! Билл обливался потом. Надо напрячь все силы и думать о чем-нибудь другом. Боже правый, а о чем тут еще думать?

Он полз вперед — и останавливался. Если бы дать отдых рукам… Нельзя — ими он цеплялся за жизнь.

Шум в ушах пугал его. С дыханием тоже было худо, не хватало воздуха. Он быстро слабел.

Что-то послышалось — он не понял из-за шума в голове, похожего на вой ветра. Прислушался; показалось, опять. Будто чей-то разговор. Он почувствовал внезапный прилив надежды. Значит, он ближе к поверхности, чем думал. Надо пару минут передохнуть и покричать наверх, пусть услышат, что он здесь.

— Эй! — из-за адского шума в голове он не понял, громко ли крикнул. — Я… ту-ут!

Разговор продолжался. Его не слышали. Надо зажечь фонарь, может, свет заметят. Он с трудом вытащил фонарь из кармана, нажал кнопку. Слабый желтый лучик уперся в сланец, блеснул в каплях воды, ослепил Билла. Великий Боже, он и забыл, что такое свет, как какой-нибудь вшивый крот. Держась одной рукой, он направил фонарь вверх. И тут же разинул рот и едва не потерял равновесие, не веря своим глазам.