Погребенные

Однако мама не стала дослушивать. Её хорошее и игривое настроение после визита Алекса улетучилось за какую-то долю секунды. Выхватив бумажку из моих рук, она рванула на кухню.

Когда я догнала её, записка с угрозой уже горела в раковине. Слабый, стремительно пожирающий бумагу огонь отражался в глазах, потемневших от неведомой мне борьбы.

– Пожалуйста, – тихо прошептала она. – Пожалуйста, Аника, больше не трогай его вещи. У меня нет сил вспоминать об этом.

Я не имела повода подозревать собственную мать в попытке что-то от меня утаить. Ко всему прочему она не лукавила: таких писем мы получили больше, чем рождественских поздравительных открыток за всю жизнь. Но оставалось кое-что ещё, без чего я не могла закончить наш разговор о папе.

– В переводе с древнего языка, то, что ты произносишь, переводится как… – Габриэль закусил губу, выводя что-то на клочке салфетки. Он рисовал странные символы, а сверху подписывал их буквами знакомым моему восприятию языком. – Прости меня, отец.

На одно короткое мгновение что-то щёлкнуло у меня в голове, а затем провалилось глубже, растворившись в крови. Я не уловила природу того, что испытала, но и потрясения не почувствовала.

– Что? Ты шутишь?

Он поднял голову.

– Я похож на того, кто шутит?

– Но какой в этих словах смысл? И как всё это связано с тем, что я слышу?

Эттвуд устало потёр лицо и задумался.

– Мне нужно проанализировать всё, о чём ты рассказала.

– Прости меня, отец, – в десятый раз пробормотала мама, словно смаковала, пыталась распробовать каждое слово на кончике языка.

Мы обе сидели на полу у дряхлого дивана и пили невкусный дешёвый кофе. Он обжигал язык и отдавал чем-то настолько горьким, что я невольно морщилась. Однако продолжала пить, понимая, что могу уснуть в любой момент.

– Но ты ведь повторяла это ещё задолго до… до его смерти.

– Да. – Я облизала губы. – И в этом вся проблема. Всё одновременно и связано, и нет.

– А что сказал Габриэль?

– Ничего. Он никак не прокомментировал. Мы договорились, что я буду докладывать ему обо всём, что со мной происходит, а взамен он…

– Ну и поганая же у тебя работа, Эттвуд. – Я вышагивала из угла в угол, не переставая думать о нашей сделке. – Как старуха на базаре собираешь сплетни.

Он ухмыльнулся и уже собирался ответить неприличной колкостью, но я опередила его, вернувшись в кресло и посмотрев уже при естественном утреннем освещении.

– Сколько тебе платят? Я хочу процент.

С невозмутимым выражением лица Габриэль засунул руку в карман брюк, а затем извлёк наружу чёрную банковскую карточку и швырнул передо мной.

– Она твоя, пока ты кормишь меня своими страшными историями.

– Лимит?

Он рассмеялся. Пожав плечами, я подумала о том, что ещё заставлю его об этом пожалеть.

– Не нравится мне эта идея, minou.

– У меня не оставалось выбора. Но, возможно он появится, если вдруг окажется, что… причиной всего этого стало чувство вины за его смерть.

Мама вздохнула и, обняв колени руками, уставилась в окно. На внешнем сливе, как и всегда, сидел жирный рыжий кот. Железяка гнулась под весом его тела каждый раз, когда он взмахивал лапами в стремлении поймать голубя. Сколько бы мы ни пытались прогнать всю мохнатую, вонючую живность со двора, толку никакого. От нас съехали даже крысы, что в целом несвойственно для Парижа, но от целого стада котов, которые плодились с невероятной скоростью, избавиться так и не удалось.

– Знаешь, я ведь всегда догадывалась, что твой папа изменяет мне. Возможно, я даже догадывалась, что он играет на деньги, – вдруг произнесла мама, оторвав меня от составления плана по переселению животных с нашего подоконника на завод по изготовлению мыла.