Поющая во тьме

Тихое ржание жеребца прорезало тишину ночи. Ани напряглась и прислушалась, оглядываясь по сторонам. Она съехала довольно далеко от дороги, устроив привал за каменной грядой, скрывающую их от любопытных глаз, но никогда не было лишним еще раз проверить округу. Всё было спокойно: конь мирно жевал траву, иногда заигрывая с кобылицей, не обращавшей на него никакого внимания. Поначалу рослый пегий жеребец косился на Ани недобрым взглядом и всё время норовил скинуть ее со спины. Но стоило ей разозлиться и дать почувствовать ему то Нечто, что жило внутри нее, как он смиренно пригнул уши и больше не пытался показывать свой норов. Он послушно опустился на колени, ожидая когда она погрузит на него тело Лекса, и тронулся в указанном направлении. Сейчас она дала ему время отдохнуть, расположившись и сама возле небольшого костерка, перекусывая едой, захваченной у головорезов. Неподалеку от нее лежало тело Лекса, пребывавшего в бессознательном состоянии. Он едва дышал, но все еще был жив. Можно было бы бросить его подыхать там, в каменном мешке. Но она уже бросила его однажды. Его и его беременную жену, совсем девчонку, выглядевшую так нелепо с этим огромным животом. Словно маленькая девочка решила поиграть во взрослые игры и напихала себе под платье пуховых подушек. В тот раз она бросила их помирать жестокой смертью. В тот раз у неё не было выбора.

Внутри раздался тихий смех. Она невольно содрогнулась от этого звука, больше напоминающего грохот падающих камней при горном обвале. Она слышала его в себе почти всю свою жизнь, но никак не могла привыкнуть к тем мгновениям, когда Оно начинало вести задушевные беседы. К этому нельзя было привыкнуть.

- У тебя был выбор.

- Не было, - возразила она вслух. - Сейчас, оглядываясь назад с моей нынешней точки зрения, я могу сказать, что у меня был выбор. Но правда заключается в том, что у прошлой меня выбора не было. Этого вопроса просто не возникало. Передо мной была только одна дорога.

Она замолчала, подбросила веток в костёр, глядя на то, как язычки пламени жадно лижут сухие ветки. Будь проклят тот день, когда её нашел Нарий. Прошло больше десяти лет, но она помнила события минувших дней так ярко, будто они произошли с ней совсем недавно. Он вывел её из мрака забытья, разорвал кокон ужаса, в котором она, заточенная один на один с этим Нечто, сходила с ума, будучи не в силах сделать хоть что-то. В первый раз он предстал перед ней в таком ослепительном сиянии, что на него было больно смотреть.

Она горько засмеялась. Сейчас она понимала, что с таким же подобострастием она взглянула бы на любого, кто протянул ей руку и помог выкарабкаться из тьмы. А тогда... глаза, привыкшие к абсолютной темноте, слезились от того, что свет солнечного дня больно резал веки. Но она восприняла всё за некий знак свыше.

Спаситель. Она тянулась к этому свету, впитывая каждой клеточкой кожи любое его слово, стремясь исполнить любое его желание. Ручная собачонка Нария, готовая исполнить любую его прихоть, смотрящая преданными глазами на своего Спасителя. Принимающая всё за чистую монету, влюблённая в воображаемый идеал, которого наделила качествами, коих в нем не было и в помине. Она посчитала самим собой разумеющимся тот вечер, когда он привел ее к себе в комнату и без лишних слов начал раздевать, подтолкнул к кровати и, разведя тонкие ноги в стороны, больно врезался в её плоть.

Ей было больно, кровь залила внутреннюю поверхность бёдер и простынь под ней, но Нарий и не думал останавливаться, лишь простонав ей на ухо: "Боль? Привыкай к ней, наш мир полон ею до самых краёв". Он никогда не был нежным или особо изощрённым любовником, он брал своё так, как другие берут с полки вещь, не задумываясь о лишних действиях.

Нескоро она поняла, что его свет больше напоминал едва мерцающий болотный огонёк, что обманом завлекает путников в непроходимую трясину. Но как сладко было тонуть, ощущая кожей твёрдую руку и видя холодный взгляд голубых глаз!..

Она слепо шла за ним, куда бы он не пошёл, не задумываясь, исполняла приказы. Иногда она оступалась и наказание за проступок не заставляло себя долго ждать. При малейших разногласиях он чётко указывал ей на её место, напоминая, ЧЕМ именно она обязана ему, и что стоит на кону.

При переходе Исх-Наар он заранее уготовил двум несчастным роль отвлекающего корма для тварей гиблого леса. Она попыталась воспротивиться этому решению, высказав своё мнение, но в ответ он ткнул её носом в полную зависимость от него. Она повиновалась, исполнив всё, как он сказал. И на некоторое время ей удавалось заглушить вопли совести обманчивым ощущением счастья от близости с ним. В последнее время он был необычайно внимателен и ей казалось, что наконец он отвечает ей теми же чувствами... Она была слепо предана ему и оказалась преданной им.