Пока дышу - надеюсь

Да и как её можно было найти, когда вернувшись к деду Сафону, она, получив кокаин, на радостях употребила огромную дозу, отчего сердце женщины не выдержало и остановилось, отправив свою хозяйку в мир вечных грёз и темноты. Труп её сбросили в Неву и забыли, как забыли через месяц и Пуришкевича, и ещё многих и многих других людей. Революция продолжала пожирать тех, кто приложил к её созданию целое море своих сил: и правых, и виноватых, не разбирая, кто из них лучше.

Глава 7 На противокурсах.

Революции отличаются от обычных периодов истории тем, что порождают в массах огромные, нередко несбыточные ожидания. И горе революционным правителям, если они обманывают эти ожидания — последние тогда действуют по закону бумеранга. П.В. Волобуев

«Кронштадтская мясорубка» — с таким заголовком вышли все газеты. Вот только текст в них, а особенно выводы, были подчас диаметрально противоположны. Версии у всех разнились.

«Глас народа» Меньшикова вышел с огромным заголовком «Что происходит?». Дальше шли заголовки поменьше: «Пламенный вождь революции и борьбы за свободу освобождён после предательского плена!», «Кто за это ответит?», «Кто расстрелял Кронштадтский совет? Эсеры или большевики?». Благодаря обилию статей, газета вышла необычайно толстой.

«Новый листок» Модеста отметился огульными обвинениями в адрес и анархистов, и большевиков, и даже поместил карикатуру в одном номере на одних, а в следующем номере — на других. Не отставали и другие газеты.

В прессе стала твориться настоящая вакханалия, эсеровские печатные издания перед тем, как закрыться, успели обвинить в нападении большевиков и пообещали уничтожить их в отместку за эту провокацию. Анархистские газеты требовали уничтожения эсеров и обвиняли большевиков в сговоре с ними, требуя объяснений.

Кадетские газеты поддерживали Керенского и призывали его разобраться со всеми остальными. Меньшевистские газеты, наоборот, заняли выжидательную позицию. А Плеханов разразился статьёй о предательстве России со стороны большевиков и жажде власти эсерами. И это во время ведения затяжной войны?!

Обыватель замер в недоумении, зачитываясь газетными статьями. Солдаты и матросы не понимали, что происходит, даже будучи грамотными. Повсюду шли митинги всех против всех.

То в одном месте, то в другом организовывались стихийные выступления, на которых анархисты требовали найти тех, кто напал на них. Большевики вопрошали толпу: кто повинен в убийствах и почему милиция, а сейчас Совет общественной безопасности, бездействует. Эсеры оказались дезорганизованы и ушли в подполье. Тайно или напоказ производились аресты.

Иногда в разных местах города вспыхивали случайные или целенаправленные перестрелки и также внезапно умолкали. Савинков успел исчезнуть, избежав ареста и втайне формируя свои боевые отряды, направляя их на проведение терактов. Но время было упущено, и его искали все, уничтожая его людей.

В Кронштадте формировались боевые дружины анархистов и направлялись в Петроград, но ловить уже было некого, оставалось только воевать. Чернов сидел в Крестах, а вместе с ним ещё с десяток его коллег. Остальные либо экстренно сбежали из города, либо вступили в тайную войну с анархистами и отрядами большевиков.

Наконец, поняв, что они ничего не добьются, большой отряд матросов-анархистов-синдикалистов отправился к Мариинскому дворцу. Ворвавшись внутрь, они потребовали объяснений от князя Львова и военного и морского министра Гучкова.

— Товарищи, — пытаясь сохранить самообладание, говорил Гучков. — Товарищ Керенский лично занимается расследованием убийства членов Кронштадтского Совета, мы примем самые решительные меры к поимке и наказанию виновных. Вам надо успокоиться, мы все глубоко возмущены столь наглым нападением и потрясены многочисленными жертвами.

Толпа матросов резко забурлила, они категорически не желали успокаиваться. Да и как тут можно быть спокойными, когда на их глазах были уничтожены все лидеры. В живых не осталось практически никого, такой жестокости не ожидали даже они.

— Мы сами всех накажем. Перевешаем, как собак, утопим в море, разорвём напополам. Где убийцы? — ревела матросская толпа.

Гучков стоял перед ними и дрожал то ли от холодного пронизывающего ветра, долетавшего с Невы, то ли от вида многоголовой толпы, жадно тянущей к нему руки.

Что делать он не знал. Толпа продолжала выкрикивать угрозы, потрясая оружием.

— Где Керенский? Айда, братцы, к нему. Пусть расскажет, пусть покажет нам врагов, он знает, он сам кровь свою пролил. Где он? Пусть он нам ответ даст!

— В Смольном, — с облегчением выдохнул Гучков и добавил. — Вам всё равно к нему мимо Таврического дворца идти, спросите о нём у членов Петросовета, они в курсе всего.

Всё это он выкрикнул, надрывая голос, пытаясь перекричать шум вооружённой толпы.