Пока дышу - надеюсь

— Нет, самокаты они используют для того, чтобы как можно быстрее вступить в бой, где оставляют свои велосипеды на передовой и идут в атаку. Это высокомобильный резерв, который можно быстро перекидывать на опасные направления. Не всегда хватает кавалерийских частей. И не везде, там, где может пройти человек, пройдёт лошадь. Увы…

— Яснооо, — протянул Керенский. — Тогда насчёт самокатов. Смотрите! — и Керенский, схватив чистый лист бумаги, стал на нём чертить обыкновенный детский самокат, простой и понятный.

— Вот такие, их можно быстро сделать и заказать, или у нас, или у союзников. Думаю, что месяца на это чудо хватит. Тут главное, чтобы подшипники были крепкими и колёса толстыми. Они будут лучше и удобнее велосипедов, а слово «самокат» как нельзя лучше подходит для них. Как вам?

Секретёв, взяв в руки лист с корявым рисунком, ещё раз выслушал пояснения Керенского. Взял другой чистый лист и уже более красиво и правильно зарисовал самокат, сделав возле него разные технические пометки, после чего ответил.

— Отлично подойдёт. Не знаю, каким образом в вашу голову пришло столь удивительное изобретение, но оно максимально простое и эффективное. С вашего разрешения и под вашей протекцией, я попробую его заказать на Русско-Балтийском заводе.

— Да, пожалуйста, и как можно скорее. Он не будет дорогим, сделать его смогут за короткий срок и в большом количестве. Они нам пригодятся, чтобы кататься по городу. Здесь на лошадях быстро не погоняешь, а самокат будет в самый раз. Особенно для Москвы.

— Тогда разрешите мне идти?

— Конечно, время не ждёт.

Секретёв приложил руку к козырьку фуражки и, бережно сложив листок, вышел из кабинета Керенского, аккуратно прикрыв за собой дверь. Настенные часы пробили ровно девять вечера. Еловая шишка, указывающая остаток завода, спустилась ещё немного вниз, поблёскивая в тусклом цвете электрической лампочки бронзовым светом. Керенский только вздохнул и устало прикрыл глаза.

Глава 19 Дуэль.

— Я его вызову на дуэль! — Чудно! Могу вам отрекомендовать моего хорошего знакомого. Знает дуэльный кодекс наизусть и обладает двумя вениками, вполне пригодными для борьбы не на жизнь, а на смерть. В секунданты можно взять Иванопуло и соседа справа. Он — бывший почетный гражданин города Кологрива и до сих пор кичится этим титулом. А можно устроить дуэль на мясорубках — это элегантнее. Каждое ранение, безусловно, смертельно. Пораженный противник механически превращается в котлету. Вас это устраивает, предводитель? Ильф и Петров. (А, может быть, всё же, М. Булгаков?)

Следующий день начался с того, что во всех газетах было напечатано обращение Керенского о создании своей партии. Сам он не пожалел ни денег, ни административного ресурса, ни скрытых механизмов управления для раскручивания новой партии.

Собирать крупные митинги для этого Керенский не стал. Всё же, он учитывал опыт двадцать первого века, и теперь каждая хозяйка могла прочитать сама, или попросить прочитать того, кто был грамотным, бесплатный выпуск газеты о создании новой партии.

Сам же Керенский утром отправился на Финляндский вокзал, где быстро собралась толпа, для которой он и вещал о создании Российской Крестьянской Социалистической Рабочей партии, призывая всех активно вступать в её ряды. Или, на крайний случай, сочувствовать ей.

Подумав накануне речь, он не стал особо стесняться и заклеймил позором как большевиков, так и эсеров, обвинив и тех и других в разжигании контрреволюции и пособничестве немецкому Генеральному штабу. Тут уж вариант был беспроигрышный.

Климович и Брюн разве что землю не копали, чтобы найти достоверные факты. И кое-что они нарыли. И даже арестовали некую госпожу Суменсон, получавшую деньги в Ниа-банке, что находился в Стокгольме, владельцем которого был Улоф Ашберг (глава Роскомбанка СССР с 1922 по 1930 год, что весьма интересно). Госпожа Суменсон долго ни в чём не признавалась и отказывалась от дачи показаний, а потом всё же рассказала, что передавала деньги неким социалистам, например Ганецкому. Но этих данных было ничтожно мало для доказательств явного финансирования большевиков.

И потому Керенский говорил много и, в основном, лозунгами. Все, кто его хотел понять, те поняли. По пути в Зимний дворец он успел провести ещё два митинга. Возле Таврического дворца совершенно случайно, а возле Исаакиевского собора весьма осознанно, поэтому, в конце концов, к назначенной дуэли он опоздал и добрался до внутреннего сквера Зимнего дворца только в начале третьего.