Пока дышу - надеюсь

— Взять их! Взять за попытку убить министра внутренних дел, — вставая с земли, на которую поспешно упал, сказал Керенский.

— Организовали, понимаешь, смертельную дуэль, чтобы устранить популярного в народе министра. Везде одна контрреволюция. Впустите корреспондентов, — орал вне себя от пережитой опасности Керенский. Да, наверное, в его ситуации кричал бы любой.

Приказ был выполнен, и сквер Зимнего дворца сразу же заполнили корреспонденты всех ведущих газет и сопровождающие их фотографы. Фотокорреспонденты с трудом тащили свои агрегаты.

— Прошу вас, товарищи, зафиксировать факт нападения на меня господина Гучкова и господин Милюкова. Мало того, что они спровоцировали дуэль с целью уничтожить правосудие в моём лице, так ещё и нарушили все правила дуэльного кодекса. Как низко пали эти господа, используя моё благородство в своих целях.

— Но они же министры? — вскричал кто-то из газетчиков.

— Министры? — Керенский уставился холодным взглядом на вопрошающего. — Ааа, так вы, наверное, ещё не знаете! Данные господа отказались от своих постов и уже покинули их. Надеюсь, навсегда. Но, тем не менее, по неизвестным причинам они решили уничтожить меня, спровоцировав на совещании конфликт, не оставив мне другого выхода, кроме как принять вызов. Об этом вам скажут все министры, присутствовавшие на этом совещании.

Увы, товарищи, гидра контрреволюции постоянно поднимает голову, не желая сдаваться. Каждому нужна власть: и эсерам, и большевикам, и вот теперь октябристы. Я в шоке, товарищи. Так и запишите в своих статьях, что министр юстиции и МВД, уже не раз доказавший преданность революции, в полном шоке от произошедшего.

Но закон суров и закон един. Закон требует арестовать данных господ, и я не имею права противопоставить ему их свободу. А потому, я прошу вас, есаул, арестовать данных господ и препроводить в Петропавловскую крепость.

— Но там же, — попытался сказать Секретёв.

— А! Да! Там же негде сейчас, все предыдущие арестанты были убиты. Тогда в Кресты. Вы слышите, товарищ есаул? В Кресты!

— Слушаюсь! — кивнул Шкуро, с видимым удовольствием скручивая руки обоим бывшим министрам. Милюков, похоже, сам пребывал в шоке, а Гучков пытался сопротивляться.

— Да как ты смеешь, мерзкий фигляр, нас арестовывать.

— Прошу обратить ваше внимание, товарищи, что господин Гучков не прекращает попытки меня унизить, даже пребывая в столь плачевном состоянии. Это лишний раз говорит о его контрреволюционных намерениях и сговоре с Савинковым. Мне уже неоднократно докладывали, что он держит с ним связь, но я не верил, наивный. Убийцы предпочитают держаться вместе.

Сейчас же, и при вас, я изменяю своё мнение. Контрреволюция должна быть уничтожена. Не удивлюсь, что здесь замешен и Германский Генштаб или Австро-Венгерская разведка. Слишком много совпадений, а это уже государственная измена, господа и товарищи.

— Ты, ты…, - Гучков задыхался от гнева, пытаясь вырваться из крепких рук казаков. Его лицо ощутимо покраснело, казалось, сейчас его хватит удар. Он мог предположить разное, кроме такого поворота событий. Да и никто не мог его предвидеть, даже Шкуро знал минимум из того, что задумал Керенский.

Конечно же, риск был очень большим, но, в то же время, Керенскому нужен был достаточно веский повод, чтобы убрать людей, ему мешавших. Не хватать же их просто на улице, это уже реакция.

Будь они министрами, совершить такое было бы весьма затруднительно, но при имеющемся раскладе можно было не стесняться, особенно, на фоне антивоенных настроений народа.

Керенский был уверен, что уже сегодня информация об отставке и аресте обоих министров всколыхнёт Петроград, и народ будет таскать его на руках. Но высоты Керенский боялся, а потому от любви народной решил держаться подальше, а то задушат ещё.

Такой расклад тоже можно было реализовать, при случае, с очередным врагом. Куча свидетелей, а виновных нет. Очень эффективно. Гучков же всё не успокаивался, пытаясь вырваться из рук казаков.

— Ты смерд!

— «От смерда слышу!», — вспомнилась Керенскому фраза из известного советского фильма, вслух же он сказал.

— Вы не правы, господин лавочник. Я не смерд, я адвокат.

— Вы адвокат дьявола. Нет, вы дьявольским адвокат, — уже хрипя в крепко сжимающих его объятиях, прокричал Гучков.

— Нет, это не ко мне. Я слышал, доктор Фауст что-то знает об этом. А я далёк, и не доктор. Я ближе к народу, каков он есть, чего и вам желаю, уважаемый. Будьте проще и люди к вам потянутся. Наверное…

Думаю, предоставлять вам одиночную камеру в Крестах будет слишком шикарно для вас. Вам надо в общую. Если в Крестах нет общей, тогда определим в другую, или поселим вас в одиночке вдвоём с Милюковым. Окажем такую честь. Вы должны оценить мою заботу о вас и вашем внутреннем мире.

Керенский говорил уже чисто из-за схлынувшего напряжения. Язык его молол без остановки, причём, это было проявлением явно нервной реакции и сейчас не особо нужное. Он оглянулся.