Пока дышу - надеюсь

Вокруг фотокорреспонденты усиленно щёлкали своими массивными агрегатами, которые назывались фотоаппаратами только по недоразумению. Вспыхивали ярким магниевым пламенем частые вспышки. Газетчики строчили карандашами заметки в блокнотах, записывая туда всё подряд. Дело шло, контора писала.

— Товарищи, я ничего не скрываю от вас. Вы сами всё видите и слышите. Я создал свою партию, и теперь буду идти только вперёд. Прошу вас указать об этом в своих заметках. Призываю всех вступать в её ряды и следовать вместе со мной к свободе, равенству и братству.

— А войну вы закончите? — задал провокационный вопрос один из газетчиков.

— Конечно! Страна не должна воевать так долго. Мы остановим войну общими усилиями. Я приложу для этого все старания. Мы решим вопрос о мире и решим вопрос о земле. Не собираюсь никого дурачить и говорить лозунгами, как это делали до меня и эсеры, и большевики.

Они кормят народ своими обещаниями, как повеса юную девушку, желая от неё только одноразовой любви, а потом выкинут народ из власти, как старую, тысячу раз использованную тряпку. Но Россия — это не несчастная девушка. Россия — это умудрённая годами женщина, и она не допустит такого поругания над собой. А я встану на её защиту своей грудью, принимая пули её врагов.

Пафос речи зашкаливал. Но Керенский никак не мог остановиться, хотелось говорить и говорить без умолку, тем более, повод для этого был хороший.

«Тысячу раз использованную половую тряпку», — записывал в свой блокнот Модест, тоже явившийся на дуэль Керенского. Он старался не упустить ни одной фразы, сказанной Керенским. Общую канву он понял и теперь только записывал некоторые характерные выражения Керенского, для вящей достоверности.

Тиражи «Нового листка» росли, и он даже нашёл в себе силы снизить его цену для большей доступности. И теперь с радостным удовлетворением чувствовал, что сегодняшний выпуск будут расхватывать, как дешёвые пирожки в голодный год.

Фотограф не отставал от него, снимая с разных ракурсов место дуэли, скрученного Гучкова и растерянного Милюкова, поникшего и бледного, несмотря даже на то, что его даже не пытались жёстко связать.

Это было очень интересно. Это была сенсация, да ещё какая. Запахло не только «жареными» фактами, но и большими деньгами. У Модеста была устная договорённость с газетчиками Москвы и Нижнего Новгорода, что он телеграфирует им интересную информацию, а они платят ему за это деньги. И он уже мысленно потирал свои руки, ощущая, как к ним виртуально прилипают тысячи и тысячи честно заработанных рублей. Исключительно честно, господа… Честно, честно.

— Уводите их, — сказал Керенский. — Господа и товарищи, спасибо всем за помощь, что вы мне оказали своим присутствием. С вами вместе мы пойдем к миру и победе нашей свободной Русской республики. С вами и до конца.

Керенский дал знак и арестованных министров повели на выход. За ними направился и он, а следом и все газетчики, продолжая что-то строчить на ходу в своих разнокалиберных блокнотах.

«Вот ещё один этап начался», — подумал про себя Керенский и, усевшись в подъехавший автомобиль, последовал в Мариинский дворец, чтобы рассказать о дуэли лично князю Львову.

Глава 20 Рокировки в правительстве.

Политическая борьба по своей сути есть борьба интересов и сил, а не аргументов. Л. Троцкий.

На заседании Временного правительства все сидели, как на иголках. Да и было с чего. Весь статус правительства оказался под угрозой, а тут ещё Петросовет воду мутит. Двое ушли, и сразу же сцепились с третьим. Дуэль эта ещё дурацкая.

Князь Львов тягостно размышлял. Он был толстовцем и старался всё принимать, как есть. Значит, судьба, значит, так и надо. Эта его безвольность только усугубляла дело, но другого выхода он не знал. Зато знал его Керенский, и с этой мыслью ехал в правительство.

Узел закрутился, да так туго, что Керенский не знал, как выпутаться из него. Он сам их провоцировал и ждал, но, в то же время, оказался не готов ко всем происходящим событиям. Всё произошло так быстро и так предсказуемо, что у Керенского просто не было людей для своевременного реагирования. И кандидатур на посты министров тоже, он просто не успевал их найти и привязать к себе.

Он сосредоточил все усилия на силовой составляющей и упустил из вида политику. «Идиот, идиот!» — только сейчас до Керенского дошло, что освобождается пост министра иностранных дел, а ставить на него некого. Точнее, предлагать свою кандидатуру. Некого было предлагать, но крайне необходимо было это сделать.

«Петросовет надо уничтожать», — такой вывод Керенский сделал из общения со Скобелевым. Керенскому уже изрядно надоело действовать на два фронта. Кроме того, что это было очень сложно, но и крайне опасно. Все существующие левые партии умели только одно — разрушать. А созидать — никто! И все они окопались в Петросовете. Да, смутно он помнил, что в результате первого кризиса в правительство ввели социалистов: Чернова, Церетели и того же Скобелева.