Пока дышу - надеюсь

— Ты что-то собираешься мне предложить, Саша! Но я не вижу, что здесь можно поменять? Военным министром решил стать ты. Да и какой из меня военный министр? А министром иностранных дел мне быть не ко двору.

— Саша, ты гений! — вскричал Керенский. — Как ты меня раскусил! Прямо срезал в воздухе. Именно, именно главою МИДа я и хотел тебя попросить стать! Милюков всё равно не вернётся, не в состоянии он.

— Что ты сказал? Ты что, убил его? Ранил? — возбуждённо вскричал Коновалов и выразительно посмотрел на Керенского.

— А ты бы хотел, чтобы он убил меня? Вот как? А я думал, что мы друзья!

Керенский грустно покачал головой.

— Да, разочаровал ты меня, Саша. Не переживай, я, всего лишь, арестовал его, за попытку убить меня. А то, повелось тут у вас, на министра юстиции руку поднимать. То в плен брать, то в заложниках держать, а то и просто на дуэли стрелять. Нельзя так, Иваныч, — покрутил головой Керенский. — Как в народе говорят, что не по-людски это, не по-христиански.

Арестовал я их обоих и в тюрьму отправил. Гучков здорово возмущался, едва не пристрелил меня. Представляешь, в вождя революции, как в собаку, из револьвера целиться. Разве так можно? Вот в бездомную ворону и бездомную кошку, как с добрым утром, а в министра — нельзя!

«Это же бесчестно», — подумал я, Саша, и арестовал обоих гнусов. Вдвоём на одного набросились, но нельзя это, право. В общем, они в тюрьме, а тебе я предлагаю стать главой МИДа, а там будет ясно, как и что. Согласен?

Коновалов отчётливо стушевался и ещё быстрее стал протирать стёкла уже абсолютно чистых очков. Бросив это занятие, он подрагивающими от нервного напряжения руками водрузил их обратно на переносицу. Морщась и всё тщательно обдумывая, он взял долгую паузу. Керенский ждал. Не выдержав, он решился нарушить плотную тишину.

— Ну, что скажешь, друг?

— Я в раздумьях, Александр Фёдорович, — официальным тоном ответил Коновалов, чем окончательно взбесил Керенского.

— Послушай, мой лепший друг. Ты разве не видишь сам, что твоя мягкотелость ни к чему хорошему не приводит? Это тебе не своими фабриками управлять. И ты мне скажи, а твои рабочие, часом, не охамели в конец? Они у тебя не просят повысить им зарплаты? А то и новые требования не выдвигают, вроде семичасового рабочего дня или выходных на бесконечные церковные праздники? Ты не видишь, что вокруг сейчас творится?

Керенский, уже не стесняясь, почти орал на Коновалова, приводя в действие шоковую терапию. Да, он сознавал, что может получиться только хуже, но не счёл нужным сдерживать свои «душевные» порывы и резал «торт» уже не ножом, а бензопилой, разбрызгивая вокруг крем и куски коржей.

— Ты думаешь, что уговаривая всех и каждого, сможешь удержать промышленность в узде? Ты же сам кричишь о том, что всё разваливается. Нет, ты не должен занимать эту должность… Сейчас на этой должности должен находиться максимально жёсткий и требовательный человек. Ты не справишься, Саша.

Помолчав, уже мягче, Керенский добавил.

— Соглашайся, я буду тебя поддерживать и помогать. А на твою должность найдём кого-то другого. Можешь предложить свою кандидатуру.

— Да, — после долгой паузы отозвался Коновалов. — Ты прав. Ты ужасно жесток, Саша, но ты прав. Я, действительно, не справляюсь.

— Рад, что ты это признал. Соглашайся на министра иностранных дел, и я пойду разговаривать с Львовым. Мне нужно твоё принципиальное согласие.

— Хорошо, — сдался Коновалов, — я согласен.

Керенский молча встал, подошёл к Коновалову, крепко пожал ему руку, победно улыбнулся и ушёл. Путь его лежал к князю Львову. Но того пока не было на месте, и Керенский направил свои стопы в министерство.

Там оказался Сомов, уже порядком подзабывший Керенского.

— Володя, а ты чего дурака валяешь? — заметив его ничегонеделание, спросил Керенский.

— Так я вот, — засуетился тот.

— Ты не вот, а бегом ищи Скарятина.

Сомов умчался, а Керенский, выяснив по телефону, что князь Львов скоро будет, стал спокойно дожидаться Скарятина, разбирая между делом кучу бумаг. Через полчаса явился Скарятин.

— Григорий Николаевич, буду предлагать вашу кандидатуру на пост министра юстиции. Вы как, согласны? — пожав тому руку, спросил Керенский.

Скарятин не растерялся, он был готов к этому вопросу и уже обдумал его, после прошлого разговора с Керенским.

— Согласен.

— Хорошо. Вы можете быть свободны.

Дождавшись приезда Львова, Керенский сразу поспешил к нему в кабинет.

— Господин Председатель, — войдя, обратился Керенский, — я вас давно жду.

— Что вы хотели, Александр Фёдорович? — кротко и как-то бессильно взглянув на вошедшего, спросил князь Львов.

— Вы уже подумали, кто будет назначен новыми министрами и вообще, разговаривали со Скобелевым?

— Разговаривал. Он мне ставит ультиматумы. И мне непонятна ваша роль во всём этом политическом мракобесии. Вы такой же товарищ, как и он. Почему он ставит мне условия?

— И какие условия он вам ставит?

— Угрожает, что никто из Советов не будет выполнять наши распоряжения и указы и требует, чтобы мы самораспустились, создали новые министерства и поставили туда его людей.