Пока дышу - надеюсь

Но вот беда. Чернов и Церетели убиты, а Скобелев сейчас не пойдёт на пост министра ни за какие коврижки.

Керенский отчётливо понимал сложность создавшегося положения и был честен перед самим собой. Трудно было удержать ситуацию под личным контролем. Он не был ни политиком, ни завзятым интриганом. Так, всё по мелочи, борьба за место под солнцем, новую машину и более дорогую квартиру.

В женщинах он тоже разочаровался, видя в них только желание обладать его деньгами и возможностями, отдавая в ответ лишь тело, пряча душу под грудой различных условностей и пафоса. Точнее, это было у тех, с кем он имел желание общаться. Но это всё было сейчас неважно.

Важно было только то, что он точно знал, что все, кто были лидерами революционных партий, жили не по средствам и совсем не на те деньги, которые могли заработать. А как можно заработать деньги революционеру? На чём? На пожертвованиях? Очень смешно… Грабить банки? Тоже вариант, но так себе.

Сейчас Петросовет состоял на государственном балансе, что было ненормально, так же, как и многочисленные комитеты и комиссары, которых ввёл и Гучков, и прочие деятели, включая Керенского.

Алекс Керенский в очередной раз обматерил настоящего Керенского, в чьей шкуре он оказался, и направился беседовать и договариваться. Итак… Первым делом Керенский направился в кабинет Коновалова. Тот, к счастью, оказался на месте.

— О, Иваныч! А ты, оказывается, на месте. Какой восторг, какой пассаж. Моё удивление и поздравления. Ты ещё не сдал свою должность? Не оставил пост? Не сбежал во Францию? И даже не уехал в Чили? В высшей степени занимательно.

— А… Э… Александр?

— Да, положительно, ты невообразим. Ты скучен, Саша! Всё время сидишь и считаешь, переживаешь за заводы и фабрики. За торговлю… А она тебе нужна? То ли дело простой народ. Вот у них развлечения, я тебе скажу… Пьянки, гулянки, мордобой! Падшие женщины, балтийский чай, приключения… Не то, что у тебя: жена, да работа. Или уже только работа? Весьма похвально. Все силы на неё. Все силы, весьма похвально. Так и надо, Саша, так и надо. Всё правильно, а потом — в тюрьму или в Неву, если не успеешь сбежать. Как тебе? Прельщает?

— Эээ, ты какой-то неправильный, Александр Фёдорович. Я признаться, я признаться… — и Коновалов замолчал. В растерянности он снял с себя очки и стал совершенно рассеянно протирать их платком, достав его из нагрудного кармана. — Я не понимаю тебя, совсем не понимаю. Ты какой-то странный, то один, тот другой. Говоришь истерично и эти твои выходки! Ты был на дуэли?

— Я?! Конечно, был.

— Вы стрелялись?

— А как же, ещё как.

Керенский встал и стал кривляться. Он понимал, что это несолидно и несерьёзно, но, видимо, когда человек начинает делать то, что ему не нравится, он начинает сходить с ума. А, как известно, каждый с ума сходит по-своему.

— Для тебя, мой друг, не становится очевидным, что наше правительство благополучно развалилось? Власти в стране нет, потуги Петросовета жалки, не думаю, что они продержатся дольше, чем месяц.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что, они мне не нужны, только мешают. Я им помогу исчезнуть. По крайней мере, приложу все силы к этому.

— Но ты ведь…

— Послушай, Александр Иванович, мне нужна власть, и я не собираюсь ею с кем-то делиться. Власть не любит корпоративности. Власть либо есть у небольшой кучки людей, либо это не власть. Власть большинства, диктатура пролетариата, либеральное управление, всеми этими сказками пусть пичкают других. Я же вижу цель, но пока не могу достать её и укусить. Смотри, какие у меня зубы! — и Керенский пощёлкал крепкими челюстями. — Но, не могу, пока…

— Что такое ты говоришь, ты, действительно, сошёл с ума.

— Действительно… сошёл… с ума… — задумчиво протянул Керенский. — Ты прав, я сошёл с ума, но с сумасшедших и спросу меньше. Ты ещё не вступил в мою партию?

— Но, я как бы уже состою в конституционно-демократической.

— Ну, так быстрее выходи из неё. Хватит быть кадетом, пора быть со мной в РКСРП.

— Но я не имею чести быть ни крестьянином, ни рабочим.

Керенский громко рассмеялся. Вытирая пальцем с уголков глаз невольно выступившие слёзы, он сказал.

— А ты думаешь, РСДРП, что (м), что (б), состоит целиком из рабочих? Да там рабочих от силы несколько процентов. Или ты думаешь, что Ленин или Мартов являются рабочими? Не слышал я, чтобы Коллонтай или Луначарский стояли у станка или шили одежду. Кого тебе ещё для проформы назвать?

— Достаточно! Я всё понял, но я не могу вот так, сходу принять решение, это невозможно…, по крайней мере, для меня.

— Не спорю, совсем не спорю. Думай! Как говорят французы — рarle à ta tête (поговори со своей головой).

— Да, — пробормотал про себя Коновалов, — а sotte demande, point de reponse (на глупый вопрос такой же ответ).

— Ладно, — Керенский хлопнул ладонью по колену, — Пора уже переходить от слов к делу. Правительство будет расформировано и всем его членам будет предложено либо уйти, либо поменять должность, либо остаться на своём месте и дальше. Ты как хочешь?