Пока дышу, надеюсь

- Вы говорите сейчас опасные вещи. Или вы настолько глупый, или настолько храбрый, что рассуждаете о таких вещах при мне, - произнес Сергей, - Впрочем, вы можете верить во что угодно... Ваша вера ничего не изменит, поскольку жизнь - чертовски прагматичная штука. Она не терпит слабых и ломает гордых. Она взяла обоих ваших сыновей за шкирку и встряхнула их так сильно, что они сломались. Оба сломались, Николас. Нет, они не ушли в лес, не попрятались по щелям. Они поступили куда подлее. Старший ваш сын оказался обыкновенной сволочью и предателем, а второй сейчас находится на положении раба в доме у какого-нибудь, мать его..., представителя высшей расы! Добровольно ушел из вашего дома и отдал себя в услужение фашистам. Жизнь, злодейка та, и вас вывернула наизнанку, я вижу... А сейчас вы сидите передо мной и пытаетесь что-то говорить о своей вере! Вы запутались, Николас. По самое "не хочу" запутались.

- Да, я запутался. Вы не хотите меня понять! Вы никогда не сможете меня понять... Мои дети ушли. Я потерял их... И теперь у меня ничего не осталось кроме моей дочери! Кто виноват в этом? Нет, я знаю... Знаю кто виноват. Вы и такие как вы сделали все возможное, чтобы это случилось. Я ненавижу вас, русских! Зачем вы явились сюда? Вас никто не звал, но вы пришли еще тогда, в сороковом году. Что вы принесли с собой? Вы пришли на мою землю, вы устанавливаете на ней свои порядки, вы творите тут такое...

- Не пришли бы мы, пришли бы они, - произнес Сергей, - И евреев, поляков и русских ваш сын начал бы убивать не в сорок втором году, а намного раньше... Слышите? Дали бы ему в руки маузер, повесили бы на голову немецкую каску, отправили бы антифашистов по лесам гонять. Нашла бы его, возможно, законная пуля... И жили бы с этим, черт бы вас побрал. Но кого бы вы винили в его смерти? Русских, поляков, немцев?

Он замолчал, слушая как капли дождя глухо барабанят по стеклам, а ветви деревьев, покачиваясь сильных от порывов ветра, зло колотятся об стены.

Потом снова заговорил:

- Тяжело осознавать собственную неправоту. Переступить через свои амбиции, через свои принципы... Послушайте меня, понас Николас... Что вы за человек я понял. Поймут и другие. Но вы хотя бы соображаете, что в покое вас теперь не оставят? Ни вас, ни вашу дочь... Вы должны были знать это еще тогда, когда хоронили старшего из своих сыновей.

- Aš nesuprantu... Объяснитесь. Причем здесь моя дочь?

А ведь он и впрямь ни о чем не догадывается, - подумалось Сергею. Жалкий, однако, человечишко.

- Я хотел бы поговорить с ней.

- Не впутывайте ее во все это! - резко произнес Николас, - Зачем вам? Это ведь совсем еще ребенок! Ни казнить, ни миловать вам таких не положено, а допрашивать - невозможно.

- Допрашивать? За кого вы меня принимаете? За какую-нибудь фашистскую сволочь, что способна избивать детей и вешать их на фонарных столбах? Я не собираюсь допрашивать ребенка. А вот задать ей пару вопросов о ее братьях мне необходимо. Где ваша дочь, понас Николас? Где паняле Генуте? Позовите ее. Немедленно.

- Нет ее сейчас. У своей тетки...

- Где это? Адрес тетки, - быстро сказал Сергей

Неожиданно Бразаускас дернулся, словно кто-то его сильно толкнул и с ненавистью посмотрел молодому человеку в глаза.

- Мне нечего вам больше сообщить. Уходите, господин офицер.

Он хотел сказать что-то еще, но замер на месте, после чего губы его задрожали, а по лицу пробежала какая-то тень. Догадался ли он о том, что за офицер пришел к нему в дом, или нет, значения уже не имело.

- Я очень расстроен, что мы не нашли с вами общего языка. Прощаться я не буду, поскольку в скором времени, полагаю, мы увидимся, - улыбнувшись проговорил Сергей, - А вы, я надеюсь, не станете делать глупостей. За домом с минуты на минуту будет установлено оперативное наблюдение. И прошу вас, вспомните историю о девочке, которую в лесу повстречал серый волк. Дочке то вашей, как я слышал, всего тринадцать лет... Iki pasimatymo!

С этими словами Сергей встал из-за стола и направился к выходу.

К тому времени когда он вышел из дома, небо уже накрыли грозовые тучи и начался сильный ливень. Ветер клонил молодые деревца к земле, срывал с ветвей мокрые от дождя листья, подхватывал их и уносил куда-то. Мерзкая, однако, погода, - думалось Сергею, - в такую пору редкий человек выйдет из дома, без какого либо повода.

Беневич, увидевший вышедшего со двора младшего лейтенанта, выглянул из-за брезентового тента, натянутого поверх машины и помахал Сергею рукой. Тот махнул в ответ и, оглянувшись украдкой на дом Бразаускаса, двинулся к "Виллису".

- Думаю, что тебе придется сейчас ехать в Сельцы, - обратился к Беневичу молодой человек, - А я тут задержусь на неопределенное время, присмотрю за домом. Не нравится мне этот Бразаускас. Черт знает что, а не человек. От такого можно ожидать всего... Не ровен час, потеряем его из виду, а потом ищи эту дрянь по всему лесу.

Он взглянул на хмурое небо, потом решив закурить потянулся к карману за сигаретами.