Пока еще ярок свет… О моей жизни и утраченной родине

Такая приветливость, спокойствие и вежливость с неизменной улыбкой казались мне тем более трогательными, что бабушка раньше говорила о «разбитой жизни» тети Жени. И это воспоминание сжимало мое сердце. Стало быть, вот на что похожа разбитая жизнь, на этот ровный нрав, спокойствие, приветливость и мужество. Я пообещала себе: если моя жизнь будет разбита, я вспомню тетю Женю и постараюсь быть похожей на нее.

Тетя Женя очень любила цветы, особенно душистые. В течение всего лета ее сад благоухал ароматами цветов, и мои воспоминания о Красном Куте – это запах жимолости, гелиотропа и жасмина.

Перед сном мы часто гуляли в саду, чтобы подышать свежим воздухом. Особенно запомнился мне один вечер. Уже опустилась ночь. Высоко в небе светила луна. Не закрывая ее полностью, быстро проплывали маленькие, резные, словно кружево, облака. Слегка шелестели листья деревьев, и было слышно, как работает водяной насос на другом берегу реки. В саду было божественно хорошо. Белые цветы декоративного табака, поникшие за день, раскрылись, и их аромат смешивался с запахом гелиотропов. Мы сидели на крыльце, ночь была настолько пленительной, что нам не хотелось возвращаться в дом.

– Тетя Женя, почему красота наводит такую грусть? Почему от твоего красивого сада и этой прекрасной ночи хочется плакать?

– Красота всегда приносит грусть, Нинуся, я не знаю почему. Может, это неясное неосознанное воспоминание об утраченном рае? Или потому, что она для нас так мимолетна? Или потому, что мы сравниваем ее совершенство с невозможностью совершенства человеческого счастья?

В конце июля сад, который заботливо поливали, по-прежнему пышно зеленел, но степь уже не была такой зеленой и серебряной, как в дни нашего приезда. Она покрывалась желтыми и буроватыми прядями сухой травы и колючек.

Мы выходили утром, потому что во второй половине дня из-за жары у нас была длинная сиеста. Однажды мы пошли посмотреть на киргизский огород, который простирался на несколько гектаров и разрабатывался всем обществом. Работающие там женщины, улыбаясь, делали нам дружеские знаки. Они были в живописных восточных костюмах: платье поверх широких шаровар, стянутых на лодыжке, и тюрбан на голове. Девушка принесла нам дыню, разрезанную на четвертинки. Не приближаясь к нам, она положила ее на траву и убежала, перепрыгивая через ряды растений легко и грациозно, как газель. Мы съели дыню, восклицая: «Хорошо, очень хорошо!» Мы знали, что они не очень хорошо понимают по-русски, но слово «хорошо» знали все.

Становилось очень жарко, воздух был тяжелым и неподвижным. На обратном пути, когда ничто не предвещало изменений, длинная трепещущая волна пробежала по поверхности степи, и внезапный порыв ветра сорвал с нас широкополые шляпы, которые защищали нас от солнца. Они то взвивались в воздух, то катились по земле и, когда мы их почти поймали, снова взлетели. Ветер трепал наши волосы, раздувал юбки. Догнав свою шляпу, я снова надела ее с криком: «Эй, ветер, я не боюсь ветра». Я дурачилась, бросая на ветер несвязные слова. В этой вспышке необузданной радости мы с Алисой бегали по кругу с раскинутыми в стороны руками. Нам казалось, что мы летали.

Тетя Женя прижимала к себе Наташу и кричала нам, что нужно скорее вернуться домой, но мы делали вид, что не слышали ее. Дорожная пыль вдали закружилась и вихрем взметнулась вверх, вся степь колебалась и звенела. Резкий порыв ветра заставил меня пошатнуться, и я испугалась, что меня унесет на самом деле. Небо помрачнело. Две огромные тучи мчались навстречу друг другу, словно притягиваемые неодолимой силой. Снизу они были темными, но их толстые шапки, нагроможденные на фантастической высоте, блистали перламутровым цветом. Их гигантские тени продвигались по земле, постепенно захватывая все пространство. Степь становилась угрожающей.

Мы больше не смеялись. Согнувшись, мы шли так быстро, насколько позволял нам ветер. Как-то укрывшись от ветра возле дома, я выпрямилась и посмотрела в небо: две тучи были теперь совсем рядом друг с другом, еще немного, и они сольются. Вспышки невыносимо белого света ослепили нас. Удары грома следовали один за другим непрерывно, как будто огромные глыбы лопались и катились по степи. Мы были уже в доме, когда пошел дождь.

На следующий день покрытая сверкающими каплями росы степь словно возродилась. Пленительная, полная обещаний необъятная чистота неба лениво переходила в легкую фиолетовую дымку далекого горизонта.

Однажды старая подруга тети Жени приехала, чтобы познакомить нас со своей внучкой Зиной, которая проводила у нее каникулы. Зина только что окончила лицей и осенью должна была поступать на медицинский факультет. Она сказала, что решила стать врачом, так как женщина-врач может приносить много пользы в деревне, крестьяне легче доверяются женщине. Она рассказывала нам об их тяжелой жизни, детской смертности, нехватке медицинской помощи. Бабушка, напуганная ее планами, полагала, что лечить мужиков – это неподходящее занятие для девушки из хорошей семьи. Это не ее роль.