Пока еще ярок свет… О моей жизни и утраченной родине

Матреша сохранила юношеский энтузиазм и пылкую приверженность ко всему, что касается литературы. Она говорила нам: «Написанное слово – это инструмент невиданной силы. Оно может воодушевлять, побуждать людей к полному воплощению своей человечности, утешать, разрушать стены одиночества. Но будьте осторожны, оно также может поддерживать в людях ограниченность, показывать им фальшивые картины жизни, развивать склонность к мелодраме. Чтобы писать, нужно обрести прочные знания, зрелость ума, широту взглядов, а это могут дать только занятия в университете».

После долгих размышлений я отказалась от мечты о маленькой сельской школе, зимой занесенной снегом, и все больше и больше думала об университете.

В этом году было решено, чтобы ученики последнего, третьего года обучения из школ для мальчиков и для девочек каждое воскресное утро собирались на культурные встречи в зале нашей школы.

Эти собрания регулярно посещали сорок учеников. Мы не боялись браться за решение важных и трудных вопросов. Иногда несколько человек объединялись, чтобы подготовить доклад, сделать графики, нарисовать карты и таблицы. Темы докладов были известны заранее, и мы имели полную возможность изучить материалы, чтобы составить личное мнение, поставить обоснованные вопросы или защитить свою собственную точку зрения.

Эти встречи, проходившие в обстановке абсолютной независимости, без присутствия учителей или наблюдателей, были бы невозможны еще год назад: ветер свободы, пронесшийся по всей России после Февральской революции, достиг и образования.

Конечно, мы были слишком молодыми и слишком пылкими, случались моменты, когда дискуссии становились бессодержательными. Некоторые ученики противоречили только ради удовольствия оспорить представленное. Но в целом эти встречи учили нас самовыражению.

Соня и Маруся не интересовались этими встречами, тогда как мы с Лидой были постоянными их участниками и держались вместе. Ни одна из нас не привыкла находиться в компании мальчиков, и поначалу мы очень смущались. Мы были с учениками старше нас, что расширяло наш горизонт.

Там были мальчики и девочки от тринадцати до семнадцати лет, но девочки меньше всего заботились о том, чтобы «иметь успех» или «вскружить голову мальчикам». Отношения между мальчиками и девочками были простыми и искренне дружескими, но мальчики соблюдали некоторые правила вежливости по отношению к девочкам, например, часто мальчик провожал девочку до дверей ее дома. Я думаю, было бы неучтиво не делать этого. Все девочки в классе были на «ты», но между девочками и мальчиками говорилось «вы».

Мы думали, что кокетничать, чтобы понравиться мальчикам, недостойно нас, и девочка, которая начинала выставлять себя в выгодном свете, чтобы вызвать интерес, немедленно классифицировалась как «идиотка».

Наши лицеисты были умнее, искреннее, активнее, чем молодые люди, которые по вечерам приходили к нам домой обедать, чтобы затем поболтать и посмеяться в гостиной с Ксенией и ее подругами. Я помню странное ощущение в отношении мальчиков моего возраста. Я испытывала к ним своего рода уважение, словно предугадывая их героическую судьбу.

На конец года мы приберегли серию докладов о России. Мы с Лидой решили участвовать в них, предложив рассказать о «характере русского народа».

Я принялась за работу со страстью, исписывая целые тетради, приводя примеры из народного творчества, из литературы, заимствуя либеральные идеи у Кости и Митрофана Петровича. Моя тема не выходила у меня из головы ни на мгновение весь день и снилась мне ночью. Я клала под подушку листок бумаги и карандаш, чтобы не дать ускользнуть мысли, которая могла прийти ко мне при пробуждении, потому что эти мысли были неустойчивыми и несколькими минутами позже их уже невозможно было бы изложить на бумаге.

Исследование мое касалось простых людей, в особенности крестьян: Василисы и Анюты, которые пришли работать в город, но остались по своей сути крестьянами.

Лида значительно шире рассматривала слово «народ», она развивала мысль, что элита страны имеет свои корни в глубинах богатейшего наследия расы и она связана с крестьянством своими недостатками так же, как и несравненным величием своего гения.

Лида обращалась к великодушию русской интеллигенции, ее духу жертвенности, к тому призванию, которое побуждает людей, получивших высшее образование и могущих претендовать на комфортное положение, отказаться от легкой жизни в своем кругу, чтобы полностью посвятить себя социальному прогрессу и неблагодарному и тяжелому труду в деревнях и селах.

Один мальчик из нашей группы, Коля, взялся за самую трудную часть доклада: эволюция социального положения русского крестьянства со времени освобождения от татаро-монгольского ига до наших дней. Мы с Колей и Лидой часто собирались вместе, заботясь о том, чтобы наши сообщения дополняли, а не повторяли друг друга.