Пока королева спит

"Ох, горе мне горе!" – причитал магистр. – "Казнить не могли целых девять месяцев, да за это время ребёнка можно родить (в этом Маркел абсолютно прав), а магистрат телился и обсуждал, мать-перемать! А сейчас они сбежали, порушив тюрьму, эх!" Он стал ходить по своему кабинету взад-вперед и бормотал что-то неразборчивое себе под нос, потом неразборчивое вновь стало разборчивым: "…если бы у меня был "Путь диктатора", но где эта книга? Говорят, что у коловоротов был один экземпляр – и где теперь эти коловороты? С ними можно было бы договориться, но теперь для этого нужно проникнуть в загробный мир, а я в него не верю. Тупик, опять тупик! Где мне взять силы, чтобы стать действительно тираном, меня же так только в народе называют. Необразованный народ, что он понимает в тирании, да я бы ему такую тиранию устроил…" – Маркел в конец замечтался и стал рученьками отмашки давать, не иначе своим легионам смерти приказа раздавал. Мечтай, мечтай, полированная лысина (наедине с собой он обходился без парика и представлял моему взору во всей красе), твои одиозно-харизматические планы пойдут в мусорную корзину наших хроник.

Но… и тут я вздохнула с сожалением (просто вздыхала я по привычке – мне же не нужно дышать во сне) на это вероятное будущее надо было ещё работать и работать. А в данный момент я была не способна отвлечь магистра шахматной игрой, да и встреча с верными подругами сегодня не планировалась, поэтому приходилось коротать время простым созерцанием происходящих в моём королевстве делишек.

– Вот это торкнуло так торкнуло! – раздалась речь с сильным иностранным акцентом у меня за спиной.

Я обернулась и обнажила свой стилет – мало ли, может магистр нанял убийцу-сновита, чтобы меня уничтожить на территории не являющейся вотчиной третьего "великого" магистрата? Но это был не душегуб, это была странного вида девица, судите сами: волосы яркого фиолетового цвета; на лице блестки; в носу – гвоздик на мавританский манер; в ушах – неисчислимое количество сережек, кроме того сережки были в бровях и в нижней губе девчонки… можно даже сказать, красавицы (я умею смотреть в корень явления); глаза измазаны чёрной краской, плюс слёзы под ними тоже чёрным прорисованы; на руках – шрамы и дешевые браслетики из бисера; тело, которое не мешало бы подвергнуть диете, прикрывает чёрный балахон с изображением страшных длинноволосых страшилищ и надписью на не нашем языке: "Поливающие дерьмом и кровью всех уродов", рядом с которой были ещё два рунических символа (разгадать их я не смогла); чёрные штаны были порваны, причем порваны специально – протереться в таких местах они никак не могли; на ногах высокие ботинки, как у серой стражи. Не надо было обладать семью пядями во лбу, чтобы понять, девица не из нашего королевства, а быть может и не из нашего мира. И точно она в депрессии.

– Кто ты? – можно было, конечно, спросить что-то более оригинальное, например: «Ты, случайно, не подружка лупоглазиков?»

– Я – Кристи, а ты кто по жизни?

– Можешь называть меня просто – ваше величество.

– Круто, подруга, под кого косишь?

– Под королеву.

– Не хило. А где это мы?

– Не знаю где ты, а я – в своём королевстве, точнее во сне про моё королевство.

– Не гони пургу, я видела чёрный туннель, потом свет – всё как в книжках пишут. Теперь должны быть ангелы или черти. А ты не то и не сё…

Значит это я-то на ангела не похожа?! Во-первых, я отомщу, во-вторых, я жестоко отомщу, в-третьих, она ещё об этом пожалеет!

– Ага, ни Богу свечка, ни чёрту кочерга! И как же ты прошла туннель?

– Наглоталась снотворного, цельный флакон оприходовала и думала уже в нирвану окунуться, а тут ты сидишь, весь кайф обламываешь.

– А зачем тебе так много снотворного понадобилось за воротник закладывать?

– Ну ты чё, вообще ни во что не врубаешься? Чтобы заснуть и не проснуться.

– У меня другая проблема, я проснуться не могу, – действительно, каждому – своё.

– Так это же чумаво, подруга, не напрягайся только по пустякам, дурь тебе досталась высший сорт, к гадалке не ходи! Чо принимала то?

– Шампанское…

– С шампусика улетела?! Ни фига себе, да вы здесь зажрались, вашу мать!

– Повежливее, Кристи, у тебя что, было трудное детство, и ты чем-то обозлена на весь свет?

– Нет, только на одного урода, точнее это я теперь врубилась в то, какая же я дура – из-за этого гоблина решила покончить с собой. Да он моего обломанного ногтя не стоит!

Только тут я заметила, что у Кристи потрясающий маникюр: на каждом ногте был изображен череп со светящимися глазами. И цвет черепов на каждом ногте разный. Милота!

– Ух ты! Сама делала?

– А то!

– Сделаешь мне такой же?

– Говно вопрос! – сказала девица и я поразилась тому, каких только форм может достичь простое утверждение в узких социальных группах, вырабатывающих свой арго.

Кристи достала прозрачную косметичку – вот такую я хочу себе! – и занялась моим маникюром.

– А у этого твоего гоблина есть имя?

– Чёрт он голимый, а зовут его Чиж.

– Так его родители назвали, пичужек что ли любили до умопомрачения?