Покажи мне, зеркало…

Брат больше не приезжал. Из писем матери, было известно, что Джабир все чаще удаляется из дворца и все более замыкается в себе. Более всего, его Валиде удручал тот факт, что ни одна из его наложниц так и не смогла от него понести, что грозило обернуться невообразимой катастрофой для его будущего правления. Его гарем продолжал постоянно пополняться, а наложницам единокровных братьев было велено принимать специальные составы, чтобы не дай Аллах, случайно не забеременеть, ибо всех их в этом случае ждала неминуемая гибель.

Меня та жизнь уже мало волновала, так как помимо матери и отца, там не было ни единой по-настоящему любящей меня души. Вся моя жизнь и дальнейшая судьба, были неразрывно связаны с Эрдемом, с которым спустя пять месяцев, нам вновь пришлось расстаться. В этот раз, ему поручено было во главе большого войска подавить мятежи, вспыхнувшие у восточных границ. Блестяще справившись с возложенной на него миссией, Эрдем, как настоящий герой с почестями вернулся в столицу, где султан самолично пожаловал ему кафтан со своего плеча и титул паши, позволяющий принимать участие в обсуждении государственных дел на заседаниях Дивана.

И вот теперь, когда подаренный султаном дворец был окончательно достроен, а благодаря Эрдему угрожающие покою государства мятежи были подавлены, было объявлено о предстоящей свадьбе.

К сожалению, мои родители не могли присутствовать на столь знаменательном для меня событии: хан не должен был покидать пределов своего государства, на трон которого мог позариться любой враг, ну а мама, ни за чтобы не оставила своего возлюбленного одного из опасения, что во время ее отсутствия, Зейнаб ханым не упустит возможности подослать к нему более молодую и красивую наложницу.

Ко дню свадьбы, большинство моих сестер были выданы замуж за беков и успели подарить своим мужьям кто сыновей, кто дочерей. Тем не менее, несмотря на это, они так и не смогли простить мне того, что самый желанный жених предпочел им меня, и потому ни разу за эти годы не поинтересовались тем, как я живу, и уж тем более не удосужились приехать на мое торжество.

— Простите, госпожа, — раздался над головой голос Сельджан — калфы, отвлекший меня от не слишком приятных воспоминаний, — пора.

Пора. О, всевышний, со всеми этими приготовлениями, я и сама не заметила, как наступил вечер. Приняв еще днем традиционное омовение с использованием специальных ароматических масел и благовоний, наряженная в прекрасные одежды и украшения, я, по-прежнему вертя в руках изумрудный перстень, поднялась. "Раз, два… три" — сделав глубокий вдох, я решительно надела кольцо на указательный палец правой руки и не оглядываясь вышла из покоев для того, чтобы в сопровождении целой армии слуг сесть в ожидающую карету, которая в мгновение ока должна была доставить в мой новый дом.

К этому времени, как мне объяснили, нетерпеливый жених также должен был принять омовение и ждать меня в своих покоях, где должна была официально пройти наша первая брачная ночь.

Сказать, что я боялась, было бы неверно. Я слишком давно, и как мне кажется хорошо успела узнать своего мужа, чтобы понимать: он не причинит мне вреда. Но, какая-то непонятная дрожь, все-таки была, и я сейчас, на пути к новой жизни, тщетно пыталась с ней справиться.

Тревога усилилась тогда, когда мы стали подъезжать к конечной цели маршрута: возле ярко освещенного дворца собралась огромная толпа народа, что-то громко выкрикивая и причитая. Мы остановились, но завидевшие нас стражники не позволили выйти наружу, а велели немедленно разворачиваться и возвращаться в султанский дворец.

Ничего не понимающая, встревоженная доносящимся до меня скорбным плачем и причитаниями, не совсем подходящими к такому радостному событию как свадьба, я попыталась ослушаться, но была чуть ли не силком водружена обратно, а возница, получивший четкий указ от стражников, хлестнул лошадей и на большой скорости понесся обратно.

Очутившись в гареме, я была немедленно окружена толпой рыдающих женщин, которые судя по всему, в массовом порядке сошли с ума. Удивленно озираясь, я пыталась найти хоть одного здравомыслящего человека, когда взгляд мой упал на появившуюся в проеме рыдающую свекровь, которую под руки поддерживали двое евнухов. Бросившись к ней, я взмолилась:

— Пожалуйста, объясните, что происходит? Почему все плачут?

Она подняла полные боли глаза, и я все поняла — Эрдема больше не было.

ГЛАВА 14

Кап-кап-кап…

Этим утром даже погода оплакивала смерть лучшего из людей. Говорят, что дождь — это божья благодать. С каждой капелькой дождя, на землю спускается ангел, и если в этот момент кто-то молится, то они присоединяются к молитвам людей, многократно увеличивая их значимость.

Сегодня, молились за молодого Эрдема-пашу, человека, которого все очень любили и уважали. Его внезапная кончина стала сильнейшим ударом для каждого, кто его знал, и тем сильнее была ненависть народа к негодяю, осмелившемуся совершить столь подлое дело.