Похищение Европы

— Мы разговаривали по скайпу. Два раза, — Шурали улыбнулся. — Она понравилась мне. Такая на войне прожила бы дольше других.

Помолчали.

— В Сирии наши враги называют нас Бармалеями. Я хотел спросить у тебя, дядя, что такое Бармалей?

— Бармалей — бородатое существо из местных сказок. Злое и жадное.

— Вот потому-то я и сбрил бороду, дядя.

* * *

Патриция решила не притворяться. К чему скрывать восхищение? Вся обстановка гостиной Джерома располагала к восторгу. Со стен на неё с одобрением смотрели лица давно почивших голландцев. Стулья, стол, фортепьяно, портьеры и карнизы, лепнина и люстра — всё воспроизводило атмосферу аристократического особняка, превращенного потомками знатного сеньора в музей. Привычная обстановка укрепляла её. Шутка ли, встретиться с существом из иного мира, опасным, но обольстительным! Вот он вошел в гостиную, сопровождаемый улыбающимся Арьяном. Не помня себя от волнения, Патриция схватила пару антикварных стульев. Ножки их подпрыгивали и снова ударялись о вишнёвый паркет, пока она тащила их на середину огромной комнаты.

— Ас-саляму ‘алейкум, — проговорил Шурали и низко поклонился поясному автопортрету Паулюса Морельсе[47].

— Это всего лишь копия. Хотя и очень хорошая, — быстро проговорила Патриция.

— Приветствую вас в Вечном городе! — Джером распахнул объятия и сделал пару шагов навстречу гостям. — Как добрались?

Арьян попятился к двери. Водитель «Мерседеса» опустил голову, избегая смотреть в глаза Джерому. Похоже, сегодня он решил разыгрывать роль почтительного слуги.

— Я думаю, нам стоит поговорить начистоту. Раз уж наш воитель теперь здесь… — продолжал Джером.

Шурали уставился на Патрицию с наигранной беспомощностью.

— Как этот человек назвал Рим? — спросил он на безупречном английском.

— Вечным городом, — отозвалась та.

Она повторила это словосочетание несколько раз, используя все известные ей языки, и осталась довольна результатом — Шурали, наконец, продемонстрировал всем свою волчью улыбку. Джером смотрел на обоих с выражением счастливого папаши, наблюдающего за играми любимых чад.

— Посмотри, Джером! Он улыбается! — воскликнула Патриция.

— Рим — красивый город, — проговорил Шурали, улыбаясь. — Но Халеб был не хуже. До того, как его разрушили. И Пальмира. Многим казалось, что они будут стоять вечно.

— Вы присаживайтесь! — Джером схватил один из стульев. — Пат, может быть, предложить гостям кофе? У нас всё по-простому. Прислуги нет. Пат, прошу тебя!

Но Патриция, не помня себя от волнения, продолжала подносить к месту действия стулья.

— В этой комнате слишком много портретов и она слишком большая, — тихо проговорил Шурали на языке пушту. — Зачем мы здесь?

Но Джером уже оседлал один из стульев. Брюки его задрались, обнажив узкие, гладкие лодыжки. Арьян пристально рассматривал резинки его розовых носков.

Когда Патриция вернулась из кухни с подносом в руках, все трое уже расселись на стульях. Джером многословно сокрушался о судьбе музейных ценностей Алеппо. Коленки его ритмично подрагивали. Кадык летал вверх и вниз по тощей шее. Глаза за толстыми стеклами сделались совсем масляными. Шурали очень понравился ему — в этом не приходилось сомневаться. Оба гостя — и дядя, и племянник — сосредоточенно рассматривали развешенные на стенах картины. Патриция разместила кофейный прибор на ломберном столике неподалёку от собеседников.

— Надеюсь, путешествие на автомобиле не слишком утомило вас. Ваш дядя отличный водитель! Сам-то я привык общественным транспортом. Но успел оценить искусство вождения господина Арьяна. Он владеет всеми стилями: и уравновешенным британским, и темпераментным римским. Вы какой стиль вождения предпочитаете?

— Дядя знает, что я привык перемещаться пешком или на броне, и в лучшем случае по грунтовой дороге, — улыбнулся Шурали. — Но он меня домчал на автомобиле с кондиционером по гладкому шоссе. И здесь… — он задрал голову и уставился на золочёные виньетки потолочной лепнины. — В этом дворце…

— Это многоквартирный дом, — вставил Джером. — Да! Апартаменты мои велики и со вкусом обставлены, но на содержание собственного дворца в городской черте Рима у меня не хватит средств. Однако…

— Я бы хотел вернуться в горы.

Вне всяких сомнений, Шурали понимал английскую речь Джерома, но то ли от упрямства, то ли от смущения продолжал говорить на языке пушту.

— Вам не понравилась Европа? — невозмутимо продолжал Джером. Его оксфордский выговор всегда казался Патриции слишком академичным. — О! Понимаю! Комфортней жить с деньгами. Все эти хлопоты с миграционными службами, толкотня в ночлежках смазывают впечатления от центров мировой культуры. Думаю, если мы договоримся, то с деньгами и у вас не будет проблем…

— Дядя, о чём говорит этот гей? — Шурали продолжал вести себя так, словно Джерома не было в комнате.

— Господину Джерому нужно «Семя Вавилона», — проговорил Арьян.

Этот из последних сил старался быть вежливым и ответил племяннику на английском языке.