Похищение Пуха

Наконец Костя, Рита и Демид вернулись с четырьмя кирпичами хлеба. Хлеб был неровный, бугристый и очень вкусный, какой и должен быть в пекарне, где ни рецепты, ни печи не менялись больше ста лет.

– Чего так долго? – спросил папа Гаврилов.

Оказалось, Костя не знал, что можно потратить сдачу, полученную в магазине, в том же магазине. Ему казалось, что в этом магазине уже нельзя. И потому он бегал по посёлку из одного конца в другой, отыскивая всё новые и новые магазины. Молодые любопытные продавщицы быстро просекли, в чём дело, и встречали Костю криками «К нам! К нам! А теперь обратно беги! Ещё рубль остался!».

За Костей, Ритой и Демидом тащилась алабаиха Матрёна, выглядевшая так, словно перешла вброд болото. Вывалив язык, она улеглась в тени и даже не заинтересовалась мелькнувшим в окне Лепотом.

– Ого! Вы собаку замотали! – с уважением сказала мама Маша.

– Не замотали. Просто Костя и Рита её покусали, а она на них обиделась! – объяснил Демид.

– Что они с ней сделали? Поку…

– Она Костю понарошку куснула, а они с Ритой решили, что не понарошку, и покусали Матрёну. У Риты зуб молочный выпал, а Матрёна от них в канаве спряталась, – сказал Демид.

Примерно через час храп в комнатке смолк и появился кузнец – зашкаливающе бодрый и отдохнувший. Кроме рюкзака, он нёс с собой ещё булаву и меч. Булаву он вручил Гаврилову, сказав, что с ней обращаться попроще.

– А зачем булава? – спросил Гаврилов.

– Ну как? Погоня всё-таки. Нельзя без булавы, – удивился кузнец.

Пить чай не стал и, закинув на плечо рюкзак, пошёл грузиться в «уазик». Возле «уазика» уже бегала Марьянушка, захватившая с собой в дорогу полную миску холодных блинов, одеяло и две кастрюльки.

– Поехали! Поехали! Я дорогу короткую знаю! – кричала она Антону.

Никого из своей семьи кузнец с собой не брал, и Гавриловы попрощались, обещая потом ещё приехать. Лепот, залезая в автобус, трусливо оглядывался на алабаиху, издали следившую за ним и уже высунувшую язык для поцелуя.

Он был очень рад, когда все Гавриловы наконец погрузились и автобус тронулся за «уазиком». По шоссе «уазик» ехал медленнее, и держаться за ним было просто. Сложности начинались, когда кузнец, хорошо знавший средний Крым, сворачивал с асфальта на грунтовки и ехал полями. Тут уж японский микроавтобус начинал застревать, буксовать, а у «уазика», напротив, проявлялись все его преимущества.

Ближе к Научному, срезая в очередной раз через поле, они заехали в здоровенное коровье стадо. Сопровождал стадо парень на кроссовом мотоцикле. Носясь вокруг, он гнал коров прямо по грунтовой дороге навстречу машинам. Кузнец остановился.

– А ну-ка отвинти мне стекло! – велела Марьянушка и стала энергично кричать на парня, чтобы он убрал своих коров. Поля ему, что ли, мало, дорогу ломать?!

Парень озадаченно заглушил мотор.

– Какую дорогу, мать? Там сейчас ручей будет! – сказал он.

– А мы по бережку! По бережку как-нибудь! Нас поучать не надо! Поезжай себе, мальчик! Гони коровушек, трудись! – затараторила Марьянушка.

Последняя корова, проходя мимо микроавтобуса Гавриловых, всунула морду прямо в салон. У неё был большой влажный нос и грустные глаза. Гаврилов вспомнил, что когда-то они уже заезжали в стадо, правда в овечье. И тоже закончилось тем, что засели в грязи.

– Так там есть ручей или нет? – спросил Гаврилов.

– Да какой там ручей? – закричала из «уазика» Марьянушка. – Я когда в Тюмени работала – вот где болота и ручьи! А тут и смотреть не на что! Ручей! Тьфу! Поехали, говорю!

Кузнец тронулся. Примерно через полкилометра он остановил «уазик» и вылез. Гаврилов тоже вылез. Дорога уходила в овраг, по дну которого бежал ручей. Берега его были топкими. Всё же, видимо, в сухую погоду ручей переезжали тракторы, потому что колея вела через ручей и продолжалась на противоположном берегу.

– Я, пожалуй, проеду! – не очень уверенно сказал Антон, созерцая поломанные доски и обрывки буксировочных тросов, валявшихся в грязи.

– А я нет! – сказал Гаврилов.

Кузнец взглянул на его автобус и признал, что Гаврилов прав.

– Придётся на шоссе возвращаться. Километров семь до шоссе и ещё километров двадцать до Научного. В Научном встретимся у шлагбаума обсерватории, – сказал он.

Гаврилов стал разворачиваться. В последний момент кузнец решил присоединиться к нему, но Марьянушка принялась укорять его, что вот он испугался ручейка и что она пешочком до Научного добежит, потому что вон уже и телескопы видны.

Кузнец махнул рукой и поехал через ручей, а Гаврилов через уже знакомое коровье стадо потащился к шоссе. По шоссе быстро ехать не получилось. Впереди в горку тащилась длинная фура, а за ней собралось машин двадцать пять хвоста. Гаврилов покорно пристроился в очередь. Минут через десять слева словно пролетела красная молния. Алая машина-«копейка» пронеслась по встречке, совершая не двойной даже, а какой-то совсем не поддающийся исчислению обгон. Гаврилову показалось, что рядом с ними «копейка» на секунду притормозила и в приоткрытом стекле мелькнуло бледное лицо в тёмных очках.

– Это та машина! Угнанная! Которая пыталась тебя сбить! – крикнул он Лепоту.