Похищение Пуха

Увидев, что на Косте мокрая футболка, потому что он тоже помогал Саше ловить плавунца, матушка Анна быстро вернулась с какой-то майкой и надела её на Костю. На майке блестяшками была выложена лошадка с огромными глазами.

– Она что – женская? – спросил Костя подозрительно.

– Э… Ну не всецело мужская! – признала матушка осторожно. Костя в таком определении запутался и футболку срывать с себя не стал.

Ещё через минуту, объясняя Кате, как пройти в ванную, матушка не менее деликатно сказала:

– Вообще-то ты немножко пропустила нужный поворот!

Матушку Анну можно было назначать послом в любую страну. Она ни с кем не испортила бы отношений.

Рита и Костя захотели пить. Матушка налила им воды в чашки из одного и того же графина.

– У меня вода необыкновенная! – взревновал Костя, видя, что Рите чашку протянули первой. – А у Риты обыкновенная!

– Нет! У меня тозе! Тозе! – закричала Рита.

– У твоего брата вода необыкновенная, а у тебя уникальная! А это даже лучше, чем необыкновенная! – утешила Риту матушка Анна, опять подключая тонкую дипломатию.

Папа Гаврилов и Марьянушка рассказали дьякону об Иа, Пухе, красной машине и американце на скутере. Марьянушка тараторила, перескакивая с одного на другое, снабжая повествование душераздирающими подробностями, как все рыдали, устали, выбились из сил, сотряслись душой и измучились, а Гаврилов двумя-тремя словами уточнял смысл, когда по лицу дьякона видел, что тот в очередной раз «заблудился мыслью».

– Ясно! – произнёс дьякон весело, когда рассказ был закончен. – Теперь-то всё понятно! Вот оно как бывает! Хотели медвежонка у свечницы нашей утащить, а он-то у нас!

– Как у вас?! – не поверила мама Аня.

– А так! У нас! Дарья Васильевна дала его Аннушкам нашим поиграть!

– Настоящего Пуха?! Поиграть?! – охнула Вика.

– А что с ним ещё делать? – удивился дьякон. – Одними глазами смотреть мы не умеем. Да вот и опять же всё к лучшему Господь управил! Отдали медведя детям играть – и он уцелел. Ослика берегли, никому не давали – и его стащили!

Он взял у одной из Аннушек плюшевого медведя, видно, изначально золотисто-рыжего. На медведе были заметны явные следы каши, а на лапе – пятно зелёнки. Чувствовалось, что Аннушки о нём заботились, кормили и лечили.

– Неужели это настоящий? – усомнилась Катя. – Он какой-то худой, и ноги у него длинные! Настоящий должен быть толстый, с короткими лапками!

– Читать надо внимательнее, я же тебе показывал! – сказал Петя. – У Кристофера Робина медведь был фирмы «Фарнелл». Светлой окраски, долговязый. У него ещё глаза постоянно надо было пришивать. А художник Шепард срисовал Винни с медведя своего сына. Этот медведь был толстый и коротенький, фирмы «Гровлер». Он не сохранился. Его разорвала собака художника. И уже все мультяшные медведи тоже были толстые, по тому первому медведю Шепарда.

– Ну давай, медвежонок! Счастливо! Давайте спасайте его! – весело сказал дьякон Сергий и зачем-то, вместо того чтобы отдать медведя папе Гаврилову или Марьянушке, протянул его Рите.

Сложно сказать, понимал ли дьякон, что делает, или просто привык иметь дело с мягкими Аннушками, так легко расставшимися с игрушкой. Рита Гаврилова была не такая. Она сразу мёртвой хваткой вцепилась в Винни и прижала его к груди.

– Мой! – сказала она.

– Нет, мой! – крикнул Костя и схватил Пуха за заднюю лапу.

– Перестаньте! Не твой и не твой! Общая игрушка! – торопливо крикнула мама, опасаясь, что Пуха разорвут на части.

Мама надеялась, что про медведя благополучно забудут и тогда можно будет без скандала передать его Марьянушке или её сестре.

– Ничего-ничего! – утешающе зашептала Марьянушка. – Я всё понимаю! Пусть пока деточки поиграют!

Костя перестал дёргать медведя за лапу, хотя и не отпускал её. Теперь, когда игрушка была объявлена общей, появилась возможность для комбинаций. Отбирать у Риты что-либо силой было делом бесполезным. Рита сражалась бы за свою собственность изо всех своих маленьких сил, не считаясь ни с какими потерями. Это были не тихие Аннушки – это была громкая Рита Гаврилова, обладательница такого голоса, что именно её воспитательницы просили позвать со второго этажа нянечку, когда группа была на прогулке. Риту глуховатая нянечка слышала через две бетонные стены.

– Рита! – сказал Костя вкрадчиво, отводя сестру в сторону. – Давай так! Ты же слышала, что игрушка общая?

– Да, – кивнула Рита.

– Общая – это напополам. Я буду играть днём, а ты будешь играть ночью с четырёх утра до пяти! Я буду тебя будить и спрашивать: «Рита, ты будешь играть?»

– А я буду говорить: «Будю!» – с восторгом согласилась Рита. План казался ей замечательным. Она была рада, что всё по-честному, а о том, что с четырёх до пяти утра – это не совсем пополам, пока не догадывалась.

– Минуту! – влезла Алёна. – Это же ты вертолёт на пульте управления делил, да?

Костя с тревогой уставился на неё.

– Да-да-да, Костечка! Я помню! Ты один играл, а Рита не играла! Хотя вертолёт подарили ей!