Похититель единорогов

– Огонь и пламя! Успокойся, ладно? – всплеснул руками Митчелл. – Мы всё поняли.

Фло вдруг вскочила с кресла-мешка:

– Поверить не могу, что я это говорю, но, кажется, есть способ узнать, жива Эрика или нет.

– Какой? – спросил Скандар.

Но Фло смотрела на Митчелла. Сглотнув, она произнесла всего одно слово:

– Кладбище.

– Да! – воскликнул он, тоже вскакивая. – Равноденствие Кровавой Луны!

– Может, кто-то из вас, островитян, соизволит объяснить, о чём речь? – прорычала Бобби. – Ненавижу, когда вы так делаете!

– Мы знаем, где похоронен единорог Эрики Эверхарт, – сверкая глазами, сообщила Фло. – И если мы хотим найти Эрику, это может помочь.

– Как кладбище может нам в этом помочь? – Скандар так растерялся, что на секунду даже забыл, что сердит. – Или вы… не знаю… надеетесь прочитать что-то на могильной плите?

Но Фло помотала головой:

– Это особенное кладбище. Сами увидите.

Глава девятнадцатая. Кладбище

К закату суматоха в Гнезде не успела утихнуть, и четвёрке удалось под шумок ускользнуть. После недолгого полёта Негодяй, Ночь, Ярость и Клинок приземлились на краю леса, и ребята повели их вглубь. Клинок шёл во главе – ему всегда нравилось лидерство, хотя Фло и не разделяла его энтузиазма.

– Можно в следующем году мы обойдёмся без всего… этого? – Бобби обвела вокруг рукой. Крылья Ярости трещали электрическими разрядами, отражая раздражение своей наездницы.

– Я думал, ты обожаешь приключения. Они же делают жизнь интереснее? – пошутил Скандар, хотя у него у самого от волнения сводило живот. Он очень надеялся, что кладбище даст им хоть какие-то ответы. Атака на стражей Гнезда сильно его напугала: казалось, как бы они ни старались, Ткач всегда был на два шага впереди.

– Интереснее или нет, а я не хочу оказаться под копытами армии диких единорогов, – отрезал Митчелл и снова сверился с картой.

Через какое-то время деревья расступились, явив простые деревянные ворота.

– Мы пришли, – одновременно прошептали Митчелл и Фло.

Бобби спешилась, чтобы открыть задвижку, но когда она проходила мимо Ночи, та громко заржала.

Бобби закашлялась:

– У неё точно с головой не в порядке. Мы на кладбище! Прояви хоть капельку уважения.

Ночь вместо этого выпустила в неё дымный пузырь.

Митчелл лишь пожал плечами: он давно оставил попытки перевоспитать своего единорога.

Скандара более чем скромный вход немного разочаровал. Он представил кованые узорные ворота кладбища, где похоронена его мама. Одним из самых ранних его воспоминаний было, как Кенна показывала ему приваренные к прутьям металлические розы и птицы.

Но здесь могил не было – одни деревья. Сотни, а возможно, и тысячи деревьев, посаженные через равные промежутки. По крайней мере, Скандар предположил, что это деревья.

Стволы одних были покрыты водорослями, которые скорее увидишь в прудах, чем на дереве. Длинные, как ламинария, листья и напоминающие актинии розовые и оранжевые соцветия зловеще покачивались на лёгком ветру.

Листья других были ярко-красными и огненно-оранжевыми, а их ветки росли под острым углом вверх, из-за чего эти деревья очень походили на огромные горящие факелы. Проезжая мимо них на Негодяе, Скандар был готов поклясться, что чует дым.

Золотистые листья третьих шевелились от малейшего движения воздуха, отбрасывая на сучья скачущие тени, а при соприкосновении трещали электрическими разрядами.

Вокруг четвёртых бугрились толстые корни, а их ветки кишели тем, что обычно скрывалось под землёй: червями, полёвками, зайцами. Скандар даже заметил выглядывающего из маленького дупла крота.

Клинок и Негодяй вели себя непривычно тихо, должно быть понимая, что это за место.

– Они тоже стихийные, как стены Гнезда? – спросил Скандар Фло.

Та кивнула:

– Когда единороги умирают, их хоронят здесь.

– Под деревьями их стихий? – предположил Скандар.

Но Фло помотала головой:

– Не совсем. После захоронения Остров даёт кое-что взамен: дерево, олицетворяющее элемент этого единорога. Где покоится единорог, там всегда вырастает дерево. – Она улыбнулась. – Это красиво и символично, скажи?

– А наездники тоже здесь похоронены?

– Конечно. Деревья растут над парами единорогов и наездников.

– Тогда хорошо, – сказал Скандар, ощутив облегчение, хотя они и говорили о смерти. – Я бы не хотел оставлять Негодяя одного и быть похороненным где-то ещё.

– И вы позволяете людям рисовать граффити на деревьях? Какое неуважение, – осудила идущая позади них Бобби.

Митчелл вздохнул:

– Ты всегда подозреваешь во всех худшее?

– Кто бы говорил. Забыл, что ты сказал о Скандаре и Негодяе, когда только с ними познакомился? Если не ошибаюсь, ты выдал тогда: «Этот единорог опасен, как и этот непонятный Скандар».

Митчелл разинул рот от удивления:

– Как ты вообще это помнишь?!

– Я всё помню.

– Отвечая на твой вопрос, Бобби, – вмешалась Фло, не дав разгореться ссоре, – это традиция. Когда единорог и наездник умирают, их родные и друзья вырезают свои имена на коре их дерева, обычно это делают в первую годовщину смерти. Тем самым живые вроде как обещают присматривать за местом их вечного упокоения.