Похитители детей

Краем глаза Лукас заметил, что туристы пытаются подсмотреть и сделать фото церемонии, но мисс Гунерро стояла слишком глубоко в хоровой секции. Глава Хорошей Компании, как обычно, выбрала идеальное место – у всех на виду, но в то же время никто не догадывался, насколько ее план коварен на самом деле.

Мисс Гунерро задышала в такт музыке. Она начала говорить нараспев, как григорианский священник, голосом отдаленным и гулким, будто сама сдавалась силе своего внушения. Потом она опустила на лицо маску из ткани.

Сверкая глазами через прорези маски, мисс Гунерро заговорила на языке, который показался Лукасу полной тарабарщиной. Он не понимал, что она говорила, от чего становилось только жутче. Трэвис, переведя ее слова, поморщился.

– Я понял, – прошептал он остальным. – Она сказала: «Полный контроль – это самоконтроль».

Орган издал несколько оглушительных аккордов.

Лукас, Астрид, Налини и Трэвис звенели колокольчиками, стоя на скамеечках. Мисс Гунерро, казалась, не замечала этого. Она слегка покачивалась и продолжала прерывистым голосом произносить свои мантры.

Трэвис перевел:

– Твой разум – мой навсегда.

Лукас восхитился переводческими навыками Трэвиса, хоть смысл слов и был пугающим.

Мисс Гунерро высоко подняла голову. Все ее тело дрожало и вибрировало, она погружалась в транс. Она была самой жуткой из всех людей, что встречались Лукасу. Все в ней было неправильно – и даже хуже. Она пугала. Когда женщина пробубнила следующую невразумительную строку, ее глаза будто выдвинулись вперед из прорезей маски.

Прислужники продолжали звенеть в колокольчики, заглушая слова мисс Гунерро. Трэвис снова перевел:

– Все, кто последуют, уверуют. Они согласны, и они свободны.

Мисс Гунерро пошатывалась и выглядела так, будто вот-вот свалится с ног в полном изнеможении. Дым из-под ее одежды полностью заволок ее до пояса. Верхняя часть ее тела как будто парила в облаке сухого льда. У Лукаса от этого зрелища мурашки поползли.

Трэвис перевел опять:

– Будет только один путь, единственный путь, и этот путь – Хороший путь.

Затем мисс Гунерро подняла маску, давая знак, что церемония окончена. Ее лицо покрывали капельки пота.

Лукас и остальные продолжали стоять на скамеечках, как приклеенные, ожидая своего шанса. Туман прорезал странный хруст, медленный и методичный. Мисс Гунерро проверила подол своей рясы, видимо решив, что сухой лед опять вываливается. Похрустывание зазвучало еще ближе.

Мисс Гунерро продолжила свое дело. Она улыбнулась Ножику.

– Теперь ты из Рафиша, Скарктосс, – сказала она. – Подойди, обними меня.

«Фу», – подумал Лукас.

Ножик послушно поднялся, туман стал слегка рассеиваться.

Звук раздался снова, и Лукас все понял. Их шанс не стал стучаться в дверь – он подполз сам.

Хрустя и шурша своим подгузником, Джини забралась на алтарь позади мисс Гунерро. Малышка потянула за поводок, и розовый пудель засеменил за ней следом.

Ножик протянул руки, чтобы обнять мисс Гунерро, а Джини доползла до облака оставшегося тумана. Пудель остановился прямо за главой Хорошей Компании.

Ножик посмотрел вниз на друзей и подмигнул. Колокольчики сработали. Приблизившись к мисс Гунерро, он сделал вид, что теряет сознание, и упал на нее.

Прославленная Сиба Гунерро ахнула. Она сделала шаг назад, запнулась о пуделя и повалилась на пол, как огромная статуя. Емкость с сухим льдом под ее одеждой раскрылась, и туман пополз по полу всей хоровой секции.

Через пару секунд к алтарю устремились, прорываясь через толпу любопытных туристов, трое скарктоссцев.

Лавируя в тумане, Ножик присоединился к друзьям.

– Вытаскивайте меня отсюда, – попросил он. – Скорее!

Глава 34. Шекспир в Париже

Ребята выбежали из хоровой секции и сбросили с себя рясы. Лукас, Астрид, Трэвис, Ножик и Налини с Джини выскользнули через заднюю дверь собора и пробрались сквозь туристов, не замеченные поджидавшими у главного входа Экки и Гопером. Они пробежали через остров, миновали птичий рынок и добрались до четырехсотлетнего Пон-Нёф – Нового моста, – старейшего моста в Париже.

Друзья пересекли реку Сену и оказались в безумной части города.

Латинский квартал неофициально считался центром богемной жизни Парижа – иными словами, здесь могло произойти что угодно. Лукас, как и наблюдающие за ними камеры, подмечал все вокруг. Рестораны вдоль улиц были полны людей. Официанты сновали туда-сюда между столиков на тротуаре. Дальше по улице мясник волок на плече в свой магазин половину телячьей туши.

Совсем рядом на одно из зданий были направлены прожекторы – здесь снимали кино. Актриса, огромная женщина в костюме служанки, высунула свои здоровенные руки из слухового окна и закричала.

– Garde de l’eau[21], – прокудахтала она и выплеснула что-то на улицу.

– Мерзость! – воскликнула Астрид.

– Что? – не понял Ножик.

Астрид объяснила:

– Полагаю, эта дамочка опустошает свой ночной горшок!

Налини поморщилась:

– То есть это были какашки?

– Да, – сказала Астрид, – которым место в уборной!

Лукас вмешался:

– Давайте доберемся до книжного.

– И до нормальной ванной, – добавила Астрид.