Поход Мертвеца

– Гораздо красивей. Как в доме у дяди, у него парк, летом я гулял, и мне нравилось. Наверное, куда мы едем, тоже будет красиво, – мать, сидевшая подле сына, хотела сказать что-то, но так и не произнесла ни слова. Наемник снова отъехал вперед и не возвращался уже до самого заката.

На дороге темнело быстро, солнце стремительно скрылось за голыми черными ветвями, образующими непроницаемую занавесь уже в сотне саженей от дороги. Тишина установилась удивительная, ни карканья ворон, ни стрекота сорок, лес будто вымер. Наемник подумал, Байя непременно увидит в этом новый тревожный знак, но нет, женщина протянула вперед руку, указывая куда-то меж ветвей. Тонкий луч света вдруг на мгновение осветил возок и тотчас скрылся за пеленой леса. Оба родителя одновременно вздохнули с облегчением. Значит, спешили не зря и спаслись от опасности, что подстерегала их вещим сном супруги.

Несмотря на добрый знак, Повед по-прежнему спешил, часа два прошло после захода солнца, уж тьма установилась, хоть глаз выколи, а он все продолжал понукать лошадь, а когда та фыркала и мотала головой, сходил и вел ее под уздцы. Но как ни спешил, видно, до выбранного мысленно места не добрался, если оно, место это, сыскивалось. Под ногами хлюпали те же лужи, потихоньку зарастая льдом, ветер неуютно задувал за ворот, заставляя кутаться и искать место для ночлега. Наконец, супруга не выдержала, ребенок устал, надо остановиться. Только тогда Повед слез с козел и, сведя возок с дороги, на небольшой бугорок, где посуше, стал распрягать лошадь. Жена занялась костром, наемник тотчас присоединился.

– Как же тут тихо, – произнес Сиромах, – даже собаки не брешут. Удивительное место.

Наемник хотел сказать насчет волков, вой которых был бы уместнее в лесу, но вовремя сдержался. Вдруг заметив за собой, что начинает заражаться этой семейной боязнью лишних слов, неверных знаков и невольных желаний. Запалив огонь, ушел подальше с дороги и стал ставить силки, рассчитывая назавтра поймать любопытного зайца или тетерку. И хоть запасов строганины да вяленого мяса в возке предостаточно, но лучше побаловаться свежатиной.

Когда возвращался, заметил внезапно как из-под земли выросшего мальчугана. Мертвец думал, тот давно ужинает, а вот оно как, бродит.

– Ты охотишься?

– Что ж ты от костра убежал? – вопросом на вопрос ответил наемник.

– Не могу я все время в возке сидеть. Тошно и голова болит. А тут… так хорошо, аж в глазах искры. Я попрошу маму, чтоб хоть на козлах ехать. А можно с тобой в седле? Я ни разу…

– Пойдем к костру, тебя, небось, обыскались.

– Мама знает, что я в безопасности. Она обряд провела. Так ты сейчас охотиться будешь?

– Нет, дичь сама в веревках запутается. Если повезет. Утром поглядим, будет у нас что на обед свежее.

– У дяди мы кроликов ели, и фазана раз. С виноградом. Ты пробовал?.. И зря, очень хорошо, и еще под брусникой тоже очень даже. У дяди много чего было, он сам разводил. Жалко, папа с ним рассорился вдрызг, так что пришлось съехать. Дядя нам помогал, втихую от папы, но потом они поругались окончательно, и нам пришлось еще раз съехать. Ты ведь видел, где мы жили.

Наемник поставил последний силок и кивнул мальчику, взял за плечо – наше дело сделано, пойдем к костру. Тот едва заметными отблесками мелькал саженях в семидесяти, Мертвец не ожидал, что так далеко заберется, тем более встретит там мальчугана. Сиромах оглянулся на проделанную работу.

– А мне можно будет потом поставить?

– Почему нет? Попробуй, конечно. Скажи, – вдруг пришла в голову шальная мысль, – а отец, он с чего поругался с дядей?

– Да он и с тетей тоже, со всеми мамиными родичами. Говорил, живут в грехе и, того хуже, неверии. Папа у меня в этом очень суров и строг ко всем. И к себе особенно. Всегда говорил, что неверие разрушает душу и разъедает разум. Тем более, когда знаки повсюду и постичь их так легко. Он большой чтец всяких знаков и знамений, и прежде, в Урмундской республике, этим знаменитый был… Хотя да, нас оттуда выгнали тоже. Но ведь за правду выгнали, обидно, конечно, что так, но это еще и испытание, – Сиромах силился повторить слова отца, но получалось не очень, он и сам это чувствовал, а потому быстро смолк. Некоторое время через чащобу они продирались молча, мальчику куда проще идти – невысокий ростом, он нырял под завалы и вскарабкивался на повалы, а вот наемнику, потерявшему звериную тропу, по которой добирался до полянки, пришлось непросто угнаться за ребенком, враз ставшим непоседой.

– А ты сам о дяде с тетей что думаешь?

– Папа погорячился. Добрые они и… и правильные. Ну да, одни живут, но она ведь весталка, а он торговец, все время на кораблях, то в Урмунд, то обратно, где уж тут жениться-то. Так и говорит, ждать меня только сестра будет, остальные не выдержат. Зря папа с ними так сурово. Но в чем-то прав, они совсем без веры живут, это нельзя. И меня почти в город не выпускали, только с няней или кухаркой. Но ведь скучно, как будто не понимают. Да и тогда мне хорошо было. Не как сейчас.

– А когда в тебе второй появился?