Поход Мертвеца

– Что, всех мужчин сразил, теперь за женщину примешься? – Голос оказался неожиданно молод. Наемник пригляделся: вышедшая из-за полотна женщина на вид казалась не старше тридцати. Черные волосы заплетены в тугую косу и уложены кругом. Простая серая вышиванка с петухами и черные юбки, шуршащие по полу, на плечах овчинная жилетка. Лицо невыразительное, непамятное, но приятное. Небольшая горница с занавешенными окнами выглядела под стать хозяйке, чисто убрана, выбелена, да вот беда – совершенно не ощущалось женской руки: шитых покрывал, разукрашенных одеял и подушечек на широкой кровати, полога, наконец, какие часто встречаются в Кривии у семейных пар. Все просто, невыразительно… разве что запах шафрана и мяты, такой знакомый, впивается в ноздри, заставляя память корчиться в муках.

– Что делать, коли никого не осталось, – через силу ответил наемник. И тут же добавил, сам не понимая, зачем длит разговор: – Пусто у тебя, неуютно.

Ведьма подошла ближе.

– Сейчас будет уютно, – прошептала она, едва не касаясь носом щеки. Чуть ниже ростом. Запах дурил, кружил голову. – Ты ведь за этим пришел?

– Скажи, зачем они тебе, – Мертвец спохватился, зачем говорит, ведь магия сильна, он долго не продержится. Но и вот так сразить мечом не получалось. Ведьма уже пересиливала его, перенаправляла желание. – Бессловесные, безмозглые куклы, только повиноваться и годны. Неужто нормального мужика не хотела?

– Отчего нет. И сейчас хочу. Вот ты пришел, разве не мужик? А с прочими… придумай, что тебе понравится. Может, я мщу за погибшую юность, может, так только могу найти единственного, может, иначе сама погибну. Решай, что выбрать или придумай другое. А может, только тебя и ждала все годы? Ты помнишь меня, милый? – и назвала его прежним именем.

Мертвец отшатнулся, дернул мечом, да тот разом выпал из ослабевшей руки. Женщина толкнула его на кровать, вжала в подушки, в матрац, уселась верхом, крепко, по-мужски прижав руки к своей груди. Последняя связная мысль – что ж он загодя не выпил альбедо с брагой и разрыв-травой, думал, старая дура, а вот оно как вышло…

Женщина закачалась на чреслах, возжигая огонь страсти, наемник потонул в шафрановом запахе, позвал кого-то забытого, из далекого прошлого, там оставленного казалось, навеки; некогда оплаканного и похороненного в пучине памяти. Коснулась его груди, расстегивая и стягивая рубаху. Ей не надобно смотреть в глаза, чтоб покорить нового пришлеца, достаточно проникнуть в воспоминания и опоить мучительной болью воспоминаний.

Наемник вздрогнул, вспоминая последнее свое сладостное удовольствие, так грубо, так безжалостно нарушенное, вздрогнула и ведьма, содрогнулась всем телом, изгибаясь. И тотчас, мига хватило, как исчез шафрановый запах, сменившийся палевом и кровью, рука его выхватила из-за пояса нож и полоснула по горлу.

Кровь с шипом с хрипом брызнула в лицо, женщина стала медленно оседать и дважды вздрогнув, рухнула на пол. Наемник попытался подняться, но нет, незримая сила будто сковала его, сделала неподъемным, прижала к постели, а после со всей мочи ударила тяжелой медвежьей лапой. Он провалился в небытие.

Откуда выбрался лишь знакомым голосом.

– Слава богу, ты жив. А она… боже…. Что же ты устроил тут? Хорошо, я зашла, а если б муж? Наш наемник со спущенными штанами, весь в крови валяется рядом с убитой ведьмой. Хорошо время провели, по всему видать.

– Альбедо, – прохрипел он, – альбедо с брагой, одну часть на двадцать.

– Я принесу. А не крепок ли раствор?

– Не первый раз, – и тут только понял, что ответила Байя. И женщина поняла, что сказала. – Стой! Так ты… тоже?

Она остановилась у двери, вздрогнув, медленно повернулась.

– Ничего от тебя не спрячешь. Ни от живого, ни от мертвого. Куда ж ты полез, я не зря пошла следом, за милю почуяла ее силу, а ты… стеклами вулканическими думал отделаться. Как же ты так?

– По глупости, как еще. Прости, чтимая.

– Да не чтимая я, не мать. Ладно, дай хоть штаны поправлю. Сейчас принесу альбедо, у меня есть запас на случай, коли что с Сиромахом серьезное приключится. – Действовала она по хозяйски, словно с болящим возилась, проворно и ловко. Мертвец медленно поднялся, опираясь на ее оказавшееся вовсе не хрупким плечо, выбрался в сени. Привалился к стене отдышаться. Казалось, мига не прошло, Байя вернулась с напитком. Выпил залпом, только тогда избавившись окончательно от запаха. Боль, мигом пронизав все тело, заставила его содрогнуться, скрутила тошнотными позывами и ушла. Он с трудом распрямился.

– А Повед где?

– Последних выгоняет. Трое не хотят уходить, говорят, хоть и померла хозяйка, да мы ее не оставим. Совсем головой поехали.

– Если б так, – прохрипел он. – Я сам три года в рабстве провел, знаю, что это. Жить, ненавидя жизнь, и не надеяться ни на что. Каждый день как последний, только ненависть и злость. Кто долго протягивает в копях, тот верит в одного хозяина, его надсмотрщики, управляющие, все они лживые подлые бестии, а он светоч… а даже и не светоч, и сам лютует, так надо сыскать другого, добрее, честнее… может, цепи на ночь снимать позволит…