Поход Мертвеца

После смерти вожака ничего не изменилось. Часть стаи бросилась на наемника, другая переключилась на Поведа и Байю. Хорошо проповедник сообразил пересесть к жене и с плеча, не очень ловко замахиваясь, рубил по вертким псам, ловко уклонявшимся от ударов, а то в ответ звонко цапающим меч острыми клыками. Может, тут сука с течкой так их разозлила? Убив еще двоих, наемник поискал собаку в отдалении, нет, если б и была, не приметил, тени уже легли на дорогу, а все собаки как на подбор волкодавы, черные, точно смоль. Притаившуюся заразу, из-за которой стая так могла переполошиться, он сейчас не увидит, разве услышит только жадный визг.

И бешенства не было, слюна хлопьями не спадала из пасти. Мертвец продолжал рубить, с каждым его ударом один из псов падал рядом с гарцующей, беспрерывно встающей на дыбы от страха лошадью, но прочие, даже понимая, что их ряды стремительно редеют, продолжали наседать. Лишь когда осталось три псины, те бросились – но не наутек, а в помощь своим товарищам, осадившим возок. Кажется, почуяв мальчика, пытались пробиться к нему. Повед никак не мог соскочить с козлов, он уже убил двух, но еще трое не давали спуститься, а пятеро ломились в возок.

Да еще и лошадь теперь отказывалась повиноваться. Не хотела возвращаться к бойне, как ни хлестал ее Мертвец. Пришлось, спрыгнув, быстро спутать ноги, отчего та едва не рухнула, тщетно пытаясь бежать, и уже тогда огромными шагами рвануться к осаждающим возок огромным псам. А те выбили оконце и жадными мордами лезли внутрь. Двое или трое собак пытались забраться на крышу, чтоб, продрав кожи, оттуда наброситься на Сиромаха.

Лишь один пес обратил на него взгляд, наемник шарахнул его сапогом по шее, сбивая с ног, и, присев, рубанул по обезумевшим псам. Трое рухнули сразу, располосованные надвое, тот, что забрался на крышу, получил удар мечом от Поведа, еще двое легли, срезанные наемником подле козлов. Мертвец забрался на крышу и спрыгнул, махнув по оскаленным мордам мечом. Лишь когда последняя собака, шатаясь, пыталась кинуться ему под ноги, потеряв голову новым ударом, наемник вдруг осознал, что вся битва проходила в полнейшей тиши. Лай прекратился, едва только стая достигла своих жертв. А ведь не бешеные, подумалось ему снова.

Он быстро заглянул в оконце. Сиромах, бледный до синевы, забился в угол, выставив вперед себя столовый ножик. Мертвец улыбнулся тому, произнес: «Молодец, хорошо держался», – и снова бросился к домику.

Суки тоже не находилось, как ни искал, верно, вся стая напала разом. Бегая среди строений поста, заглядывая то в казарму, то в столовую, он находил обглоданные человечьи кости, но ни щенят, ни беременной, ни течной собаки не видел. О зрелище, представшем за столовой, лучше не вспоминать: перемешанные груды костей и лат вызовут рвотные позывы у самого крепкого воина.

Наемник вернулся к возку. Байя уже забралась внутрь и успокаивала сына, впрочем, тот рвался глянуть если не на останки собак, то на спасителя. Только увидев забрызганного по пояс черной кровью Мертвеца, он успокоился и наконец-то выпил чашку настойки с запахами пустырника и красавки.

Повед повернулся к наемнику. Сжал плечо, а потом не выдержал, обнял и тут же отстранился, будто испугавшись чего.

– Спасибо тебе. Не представляю, как без тебя проехали бы. Безумные псы, тебя они сильно покусали.

– Псы не безумные, потому жить буду. Здесь Жнец проезжал. – Дальше можно было не объяснять, проповедник скривился.

– Вот отчего они такие. Я читал в книгах, будто пожирая обездушенных, животные сходят с ума и нападают на людей, жаждая даже не крови и плоти, но наслаждения от самого запрета на поедание человеков, данного нашим создателем всем существам живым, в том числе и нам.

– Сомнительное пояснение, – произнес Мертвец.

– Единственно верное, ибо написано в той книге, ради которой мы отправились в путешествие.

– Ты ее читал прежде? Где?

– Я читал обрывочный список с нее еще в республике. С него, а еще с рассказа одного путешественника в столицу Рети и началось мое постижение сути мира и моего предназначения в нем… прости, я заговорился. Наемник, не знаю, как тебя благодарить, все, что можем тебе дать, все твое будет. – Мертвец улыбнулся, но грустно.

– Боюсь, это не последнее препятствие.

– Ты воистину десница божья, ты… как же я ошибался, когда перечил жене, как ошибался, – снова обнял и снова отстранился, будто боясь, что его жест сочтут недостойным ни звания проповедника ни строгого отца семейства. Слезы проступили на сухом, обветренном лице.

Байя не церемонилась, едва напоив Сиромаха, буквально повисла на шее, Мертвец, впервые за долгое время почувствовав неловкость, все же высвободился из ее объятий.