Похождения Рокамболя.Книга 2. Девица Баккара и сестра Луиза

- Потом, - спокойно продолжал Бастиен, - я вас буду держать взаперти до тех пор, пока граф де Кергац, которому я сейчас напишу, не ответит мне, что он нашел Жанну и Вишню. Если вы меня обманули, если ваши показания окажутся ложными, я вас убью, как собаку.

Сэр Вильямс опустил голову; он был побежден.

- Идем, - сказал он.

- Убейте его! Убейте проклятого! - кричал старый идиот, сидя на камне.

Андреа пошел впереди лошади, а Бастиен за ним следом. Безумный, видя, что они трогаются, поднялся и забежал вперед.

- Господин виконт, - сказал Бастиен, в голосе которого слышалась глубокая решимость, - отец ваш, граф Филипонэ, свалил меня окровавленного на снег пистолетным выстрелом во время отступления 1812 года. Я был бы счастливейшим человеком в мире, если бы мне удалось поквитаться с вами, когда вы вздумаете бежать.

Сэр Вильямс не отвечал и медленно пошел вперед. Но, как ни затруднительно было положение баронета, он уже овладел собою и, едва вывернувшись из беды, думал уже о победе. Он шел, искоса осматривая тропинку, которая была так узка, что на ней не могли бы поместиться две лошади рядом, и обрыв, внизу которого шумело море. Он рассчитал, что стоило только лошади оступиться, чтобы полететь вниз вместе с всадником.

Безумный шагал, извергая ругательства. Бастиен ехал вслед за сэром Вильямсом с пистолетом в руке и будучи вполне уверен, что баронет был безоружен; но дело было не так. В самом деле сэр Вильямс не нашел пистолетов в чушках, но при нем всегда был кинжал, привезенный им из Италии; тот самый, которым он убил своего партнера в ту ночь, когда проиграл на слово сто тысяч экю. Убить кинжалом человека, вооруженного пистолетом, было немыслимо, и сэр Вильямс об этом не думал; он все измерял взглядом обрыв. Лошадь от него была так близко, что голова ее почти касалась спины баронета.

«На этот раз, - думал Бастиен, - он у нас в руках, и хотя бы мне пришлось его убить, он не ускользнет…»

Вдруг сэр Вильямс споткнулся и упал; потом, когда доверчивый Бастиен думал, что он сейчас подымется и пойдет дальше, ловкий и быстрый, как змея, баронет скользнул под брюхо лошади и всадил ей кинжал в бок. Лошадь зашаталась. И вдруг Бастиен страшно вскрикнул и полетел вниз. Сэр Вильямс сбросил лошадь и всадника с высоты утеса в море.

Вслед за криком Бастиена раздался глухой шум и потом наступило мертвое молчание. Лошадь и человек разбились о скалы, покрытые пеной морского прибоя.

На этот шум обернулся безумный.

Ни лошади, ни Бастиена уже не было.

Сэр Вильямс стоял один посреди тропинки, спокойно смотря в бездну, и держал ^инжал.

Безумный угадал; он испустил яростный крик и бросился на сэра Вильямса.

Баронет был молод, ловок и гибок; старик, несмотря на свой возраст, был геркулесовского сложения и сохранил редкую силу. Оба как бы слились в одну массу и старались сбросить дпуг друга с утеса. В продолжение десяти секунд они боролись, рыча от ярости, на этом узком поле битвы, откуда малейшее сотрясение могло бы сбросить их в бездну.

Но у идиота было только одно оружие: его мускулистые руки. У сэра Вильямса был кинжал.

Вдруг старик глухо застонал, руки его разжались.

- Убийца, - прошептал он и упал навзничь.

Сэр Вильямс толкнул его ногой, и он полетел вслед за Бастиеном.

Тогда баронет спокойно скрестил руки и сказал:

- Решительно я сильнее всех этих людей…

Затем баронет отправился дальше в путь пешком, рассуждая:

- Жалко, однако, лошади, славное было животное; мне за нее давали две тысячи экю.

Это была надгробная речь и в память старого гусара.

Сэр Вильямс торжествовал и на этот раз.

XXIII. ПРИЗНАНИЕ.

Сэр Вильямс в продолжение трех дней являлся каждый вечер в замок Женэ, чтобы ухаживать за Эрминой.

Молодая девушка поняла с самого начала, что ее любят; по крайней мере она думала это, потому Что сэр Вильямс владел дивным искусством притворяться страстно влюбленным, не чувствуя ничего.

Эта Любовь нисколько не вооружила против себя девицу де Бопрео. Сэр Вильямс был молод и прекрасен собою; у него был грустный и ‘томный голос, свойственный страдальцам; первая встреча с ним походила на встречу героев романа.

Этих причин было достаточно для того, чтобы молодая девушка не была оскорблена внушенным ею обожанием. Но Эрмина не переставала любить Фернана, Фернана, казавшегося ей неблагодарным, скверным и недостойным ее любви.

Она любила его, как любят умерших, то есть в прошедшем, а не в будущем, потому что безнадежная привязанность к тем кто не любит нас, составляет одно из величайших мучений нашей жизни.

В тот день, когда Эрмине показалось, что письмо Баккара, писанное под диктовку сэра Вильямса, служит доказательством измены Фернана, ее сердце закрылось навсегда.

Эрмина, в глубине своего сердца, дала себе обещание никогда не выходить замуж. Точно так же, как некоторые девицы, у которых жених умер накануне свадьбы, посвящают себя навеки монашеству, не желая никого любить, кроме Бога.

Она решилась никого не любить. Поэтому, сострадая сэру Вильямсу, она чувствовала себя тем более несчастной, что находила сходство в его положении со своим.