Похождения Рокамболя

Ничего не могло быть ужаснее этой ожесточенной борьбы между двумя молодыми людьми, которые дрались на кинжалах, смешивая свою кровь, текущую из глубоких ран.

В течение нескольких минут они яростно боролись, стоя на ногах, наконец, остановились в изнеможении и разом грохнулись на пол; но один из них успел вырваться из рук противника и, встав, ударил его в последний раз кинжалом в горло.

Побежденный глухо вскрикнул и залился потоком крови; у победителя вырвалось восклицание торжества; он подбежал к лежавшей в обмороке Марте и, схватив ее на руки, вскричал:

- Она моя!

Несмотря на потерю крови, лившейся из нескольких ран, он нашел в себе достаточно силы, чтобы унести ее из дому.

Победителем был виконт Андреа; побежденным - художник Арман, бившийся в судорогах предсмертной агонии; его враг уносил от него женщину, которую он любил больше всего на свете.

VIII.

В Париже есть квартал, многочисленные улицы которого, окружающие со всех сторон Монмартрскую возвышенность, носят общее название квартала Вреда и населены двумя совершенно различными классами общества, которых случай, а может быть, и некоторое сходство вкусов и привычек часто соединяет между собой.

Там, в нижнем и первом этаже каждого дома, обретаются те легкомысленные создания, которые рождаются и умирают неизвестно где, блестя в продолжение нескольких лет как метеоры. Эти женщины, упивающиеся удовольствиями и леностью, проматывающие целые состояния, заранее расходуя будущее и учитывая настоящее, составляют мир грешниц. Верхние этажи, особенно имеющие балконы, заняты в большинстве небогатыми художниками, музыкантами, из коих многие уже имеют известность или находятся на пути к ней, словом, тем классом людей, который известен под именем мира артистического.

Артисты и грешницы, живущие здесь день в день, братски соединились несколько лет тому назад и основали этот новый квартал, заселив его.

Действительно, еще в 1843 году концы улиц Бланш и Фонтэн-С.-Жорж были едва застроены и разбросанные в беспорядке дома походили на рассеянное по склонам холма стадо овец.

Между улицей Пигаль и улицей Фонтэн на месте, где потом провели улицу Дюперрэ, стоял большой дом, в коем поселилась целая колония художников.

Ночью в последний день масленицы 1843 г. накануне великого поста четвертый этаж этого дома сверкал огнями, а в полуоткрытые окна - была настоящая апрельская ночь несмотря на первые дни марта месяца - вырывались шумные, веселые голоса и звуки бешеной польки.

Талантливый художник Поль Лора, достигший разом славы и богатства, давал один из тех художественных вечеров, отличающихся своею эксцентричностью, 'которым все искусства, соединенные вместе, придают столько разнообразия и очарования.

Обширная мастерская великого художника была обращена в бальную залу, а прилегающий к ней балкон - в сад.

Бал был костюмированный и даже маскированный.

Гости принадлежали к различным слоям общества. Тут были художники, литераторы, весело разоряющаяся молодежь, несколько чиновников из министерств, биржевые маклеры, один знаменитый банкир, словом, все представители модных знаменитостей. Женщины принадлежали к театральному миру и полусвету.

Костюмы были в большинстве исторические. Придворные дамы двора Людовика XV танцевали с пажами Карла V, а первая кадриль соединила в одной и той же фигуре английскую королеву Елизавету, маркиза де Лозен, Агнесу Сорель и J вика ХIII.

IX.

В то время, как в мастерской шли танцы, несколько человек гостей удалились на балкон несмотря на свежий ночной воздух и на начинавший накрапывать хотя небольшой, но холодный дождь.

Было около одиннадцати часов вечера; один из гостей облокотился на перила балкона и смотрел с грустью вниз, почти не слыша раздававшихся из зала звуков вальса.

Человек этот был в маске и одетый в черный костюм вельможи двора Марии Стюарт; он был высокого роста и, по-видимому, еще очень молод.

Опершись головой на руки, грустный и задумчивый, точно находился за сто лье от праздника, он прошептал тихо:

«Такова жизнь! Люди гонятся за счастьем и достигают только призрачного довольствия. Пойте и пляшите, юные безумцы, еще не знающие горя!.. Вам не приходит в голову, что в это время другие страдают и плачут».

Мечтатель бросил взгляд на горизонт.

Под ногами у него спал лихорадочным, беспокойным сном окутанный туманом Париж, этот колосс из камня и грязи.

Невдалеке от подножия холма сверкал фронтон Оперы; бульвары были освещены гирляндами ярких огней, соединяя блестящий, богатый и праздный Париж Мадлены с мрачным и угрюмым Парижем Сент-Антуанского предместья, убежищем бедняков и упорного труда.

Еще дальше, на горизонте, по другую сторону Сены, тонувшей в дождевом сумраке, возвышался Пантеон, возносящий свой купол к мрачному своду неба.