Похождения Рокамболя

- Гм? Я уже приближаюсь к пятидесяти годам, ваше сиятельство, и надо подумать о старости.

- Совершенно справедливо. Ну, говори, сколько тебе нужно лично для себя?

- Да мне кажется, что двадцать пять тысяч франков в год и десять процентов с каждого дела..', будет довольно.

- Согласен, пусть будет двадцать пять тысяч.

- Теперь жалованье моим людям.

- Э! Приятель, мне известна твоя ловкость; но для того, чтобы назначить жалованье твоим молодцам, их нужно видеть на деле.

- И то правда, - согласился в свою очередь Коляр, убежденный справедливостью этого довода.

- Так пойдем же! Я посмотрю на них, а потом и потолкуем. Сколько их?

- Десять человек. Довольно?

- В настоящую минуту да, а потом увидим.

Коляр и незнакомец встали с камня и, поднявшись на набережную, пошли по ней; потом, пройдя ее, они углубились в лабиринт извилистых улиц и остановились при входе в Змеиную улицу.

- Здесь, капитан, - сказал Коляр.

Капитан поднял голову и увидел старый двухэтажный дом с закрытыми ставнями, не пропускавшими ни малейшего света. Дом казался необитаемым.

Коляр вложил ключ в замок двери, отворил ее и вошел в узкий и темный коридор. Капитан шел за ним.

- Вот и контора агентства, - прошептал он, смеясь и тщательно запирая за собою дверь.

Затем он вынул из кармана кремень и, огниво, высек огонь и зажег небольшой фонарь, чтобы светить дорогой.

В конце коридора капитан увидел первые ступени грязной лестницы с засаленной веревкой, заменявшей ей перила. Они поднялись на первый этаж, и Коляр, отворив дверь, сказал капитану:

- Вот местечко, откуда ваше сиятельство можете увидеть и оценить, как говорится, на взгляд способности моих молодцов.

И, оставив капитана одного в темноте, Коляр прошел с фонарем в соседнюю комнату, выходившую также на площадку лестницы, и тотчас же его спутник увидел перед собой свет, проникавший через сделанное в перегородке отверстие.

В это отверстие действительно он мог, сам не показываясь, видеть и слышать все, что будет делаться и говориться в комнате, куда вошел Коляр.

Прежде всего он бросил взгляд на меблировку комнаты, на поминавшую гостиную мелкого буржуа: красного дерева диван, обитый полинялым трипом, красные шерстяные занавеси, на камине часы с колонками, две вазы с искусственными цветами, простеночное зеркало с подзеркальным столиком и тщательно натертый пол.

- Вот, - сказал Коляр, вернувшись к капитану, квартира моего помощника, известного в квартале за удалившегося от дел коммерсанта, живущего с женой, как голубь с голубкой.

- А! - сказал капитан, - так он женат?

- Почти.

- А… жена его?

- Госпожа Коклэ, очень почтенная особа, - важно сказал Коляр, - она разыгрывает, смотря по надобности, дам-благотворительниц, графинь С.-Жерменского предместья и польских княгинь. Она слывет в Змеиной улице за образец благочестия и супружеской добродетели.

- Прекрасно, - сказал Капитан, - где же этот Коклэ?

- Вы его сейчас увидите, - отвечал Коляр и стукнул своей тростью три раза в потолок.

Почти тотчас же, вслед за этим стуком, в верхнем этаже послышался шум, и на лестнице раздались чьи-то шаги, и капитан увидел вошедшего в комнату человека со свечою в руке, лет пятидесяти, плешивого, худощавого, с провалившимися глазами и вдавленным лбом. На нем был старый халат с зелеными разводами и плетеные туфли из покромок сукна.

На первый взгляд Коклэ казался честным, удалившимся от дел торговцем, доживающим свои последние дни между удовольствием обедать по воскресеньям в табльдоте, а в будни довольствоваться домашней похлебкой. Улыбка у него была торжественная и простодушная. Но опытный взгляд капитана сразу увидел под этой добродушной внешностью смелый и решительный характер, кровожадные инстинкты и силу геркулеса. Человек этот нисколько не походил ни на Коляра, ни на капитана.

Коляр был высокий, худой мужчина лет тридцати пяти, с черною бородою и усами. В глазах простолюдинки Коляр мог бы быть идеалом красивого мужчины. Служив в военной службе, он сохранил воинственную осанку, несмотря на свою новую профессию, немножко таинственную и хотя недозволенную законами, но тем не менее имеющую горячих последователей и ревностных приверженцев.

Капитан, напротив, был молодой человек лет двадцати восьми, но казался гораздо моложе, благодаря своим белокурым волосам и отсутствию бороды. Среднего роста, худощавый, нежной женственной наружности; возмужалость виднелась только в огненном взгляде черных глаз, составлявших странную противоположность с его пепельными волосами.

В Лондоне, откуда он только что приехал и где оставил по себе таинственную и страшную известность, его называли капитаном Вильямсом, но вряд ли это было его настоящее имя.

Коклэ поклонился капитану и вопросительно посмотрел на Коляра.

- Это начальник, - коротко объяснил отставной солдат.

Тогда Коклэ посмотрел на капитана с почтительным вниманием и тихо прошептал: «Какой молодой, однако»…