Похождения Рокамболя

Но негодяй все продолжал отступать, а несчастная женщина вскрикнула, почувствовав, как что-то шевельнулось у нес под сердцем, и остановилась бледная, изнемогая… Человек, которого она хотела предать в руки правосудия, в руки палача, этот подлый злодей был отцом другого ребенка, начинавшего уже Шевелиться у нее под сердцем.

VI.

В конце половины октября 1840 года, т. е. спустя двадцать четыре года после только что рассказанных нами событий, однажды вечером в Риме молодой человек, походивший по одежде и манерам на француза, переправился через Тибр и вошел в Транстеверинский квартал. Он был высокого роста, лет двадцати восьми. Его мужественная красота, черные глаза с гордым и кротким взглядом, большой лоб, на котором виднелась уже глубокая преждевременная морщина, служащая признаком забот и тайной печали мыслителя или художника, словом, вся эта прелестная смесь энергичной молодости и грусти, привлекали на себя любопытное внимание и служили предметом тайного восхищения транстеверинок, этих римских простолюдинок,, славящихся своей красотой и добродетелью. День клонился к вечеру. Последний солнечный луч, угасавший в волнах Тибра, скользил по вершинам зданий вечного города, бросая пурпурный и золотистый отблеск на окна дворцов и разрисованные стекла церквей.

Погода была тихая и теплая. Транстеверинцы сидели у дверей своих домов: женщины пряли, дети играли на улице, а мужчины курили свои трубки, прислушиваясь к песне уличного артиста, певшего, стараясь заработать несколько копеек, в узкой извилистой улице, по которой шел молодой человек.

Посредине этой улицы находился маленький кокетливый домик с плоской крышей, стены его были обвиты ирландским плющом, ветви которого сплетались с лозами зреющего золотистыми гроздьями винограда.

С улицы дом казался необитаемым и запертым. Ни малейшего шума или движения не было слышно за затворенными ставнями его нижнего и первого этажей.

Молодой француз остановился у двери, вынул из кармана ключ и, отперев ее, вошел в дом. Маленькая передняя из белого и розового мрамора вела на лестницу, по которой он быстро поднялся.

«Где же Форнарина? - думал он, направляясь в первый этаж. - Несмотря на все мои приказания, она все-таки бросает свою госпожу. Плохой же дракон караулит мое сокровище… сокровище неоцененное».

Он тихо постучал в маленькую дверь, выходившую на площадку лестницы.

- Войдите! - сказал изнутри кроткий голос.

Посетитель отворил дверь и очутился в хорошеньком будуаре со стенами, обтянутыми серой персидской материей, с мебелью из розового дерева и загроможденном ящиками цветов, издававших сильный аромат. В глубине будуара на турецком диване полулежало прелестное создание, перед которым молодой человек остановился, как бы ослепленный, несмотря на то, что видел ее далеко не в первый раз. Это была женщина лет двадцати трех, маленькая, нежная, с белым, несколько бледным цветом лица, с пепельными волосами и голубыми глазами - цветок, распустившийся под тепловатым северным солнцем и перенесенный на время под жгучее итальянское небо.

Красота этой молодой женщины была поразительна, и те из транстеверинцев, кому ее удавалось видеть сквозь решетчатые ставни при наступлении вечера или при восходе солнца, останавливались перед ней в безмолвном восхищении.

Увидев француза, молодая женщина вскочила с дивана с радостным криком.

- Ах! - воскликнула она, - как я вас ждала, Арман; и мне, казалось, что вы сегодня запоздали более обыкновенного.

- Я прямо из мастерской, - отвечал он, - и был бы здесь раньше, дорогая Марта, если бы ко мне не пришел кардинал Стенио Ланди, желающий купить статую! Он отнял у меня несколько часов… Но, - продолжал художник, это был действительно французский скульптор, отправленный академией в Рим, - вы сегодня что-то бледнее и грустнее обыкновенного, Марта, вы даже как будто встревожены чем-то…

- Вы находите? - спросила она, вздрогнув.

- Да, - отвечал он, садясь рядом с нею и пожимая с любовью и уважением ее руки, - вас мучает какой-то тайный страх, моя бедная Марта, вы чего-то боитесь… что же с вами случилось?.. Говорите же, отвечайте мне!..

- Да, мне страшно, Арман, - сказала она с усилием, - я действительно боюсь… и ждала вас с таким нетерпением.

- Боитесь, чего?

- Послушайте, - продолжала она с оживлением, - нужно уехать из Рима, это необходимо! Несмотря на то, что вы спрятали меня в малолюдном предместье большого города, куда никогда не заглядывают иностранцы… Но я ошибалась, думая, что Буду здесь избавлена от преследования моего злого гения… Отсюда, как и из Флоренции, мы должны уехать.

При этих словах по лицу молодой женщины разлилась странная бледность.

- Где же Форнарина? - спросил вдруг скульптор.

- Я послала ее за вами, но вы, вероятно, разошлись дорогой.

- Эту женщину я поместил возле вас с приказанием, никогда не оставлять вас одну, моего ангела, а она может быть…

- О, не думайте этого, Арман; Форнарина скорее умрет, чем выдаст меня.

Арман, взволнованный, встал и начал ходить взад и вперед по будуару неровными, поспешными шагами.