Похождения Рокамболя

- Да что же, наконец, случилось с вами?.. Что вы видели, дитя мое, почему хотите уехать?

- Я видела его.

- Кого?

- Его!

Марта, подошла к окну и сквозь решетчатые ставни указала одно место на улице.

- Там, - сказала она, - вчера в десять часов вечера, после того как вы ушли… Он прижался у этой двери, устремив огненный взгляд на мой дом. Он как бы видел меня, хотя в доме не было огня, тогда как сам он был освещен лунным светом. Я отступила в ужасе… и кажется вскрикнула, падая в обморок… Ах! Я очень страдала…

Арман подошел к Марте, усадил се снова на диван и, взяв за руки, опустился перед ней на колени.

- Марта, - сказал он, - хотите вы меня выслушать, согласны вы верить мне, как отцу, как старому надежному другу, как самому Богу?

- О, да! - отвечала она, - говорите… защитите меня… у меня нет никого кроме вас на этом свете.

- Марта, - продолжал художник, - шесть месяцев тому назад я увидел вас в полночь на церковной паперти, плачущую, на коленях. Вы были в таком отчаянии и так прекрасны в ту минуту, что я принял вас за ангела, оплакивающего погибшую душу, вверенную его попечениям и отнятую у него адом. Вы плакали, Марта, вы просили Бога взять вас к себе, послав вам смерть. Я подошел к вам, взял вас за руку и шепнул на ухо несколько слов надежды. Не знаю, убедил ли вас мой голос, или он нашел дорогу к вашему сердцу, но вы вдруг встали п оперлись на меня, как на покровителя. Вы хотели умереть, я не допустил этого; вы были в отчаянии, и я отвечал вам словами надежды, ваше бедное сердце было истерзано, я старался излечить его. С этого дня, дитя мое, я был счастливейшим из смертных, да, может быть, и вы не так сильно страдали?

- Да, Арман, вы добрый, благородный человек, - прошептала она, - я люблю вас!

- Увы! - сказал француз, - я не больше как бедный художник, не имеющий имени и, может быть, даже отечества, потому что меня пятилетним ребенком нашли в море, когда я, цепляясь за обломки, боролся со смертью. У меня нет ничего кроме моего резца, другой будущности, кроме славы, которой я постараюсь достигнуть, и тогда вы будете моей женой; я сумею вас защитить и заставлю весь мир смотреть на вас с уважением.

- Но, - продолжал молодой человек после минутного молчания, - для того, чтобы я мог защищать вас, я должен знать вашу тайну. Неужели вы опять скажете, как во Флоренции: «Уедемте, не спрашивайте меня!..» Кто этот ужасный человек, преследующий вас? Разве вы думаете, что я недостаточно силен, чтобы защитить вас от него?..

Марта сидела бледная, дрожа всем телом и опустив глаза в землю.

- Послушай, моя возлюбленная, - продолжал Арман грустным и ласковым голосом, - разве ты думаешь, что каково бы ни было это, терзающее тебя, прошлое, оно может уменьшить мою любовь?

Марта гордо подняла голову.

- О! - сказала она, - если только любовь не преступление, то мне нечего краснеть за свое прошлое. Я любила горячо, свято, с доверием восемнадцатилетней девушки человека с подлым сердцем, грязной и низкой душой, но которого я считала добрым и честным. Этот человек соблазнил меня, вырвал из родительского дома; этот человек был моим палачом, но Бог свидетель, что я бежала от него, как только узнала его.

- Расскажи же мне, - прошептал он, - расскажи мне все, и я сумею защитить тебя, я убью этого негодяя!

- Ну, хорошо, - отвечала она, - так слушайте же.

И вполне доверяя этому сиявшему любовью взгляду, которым французский художник смотрел на нее, она начала:

«Я родилась в Блоа. Отец мой был честный негоциант, а мать принадлежала к мелкому дворянству нашей провинции. Матери я лишилась десяти лет и до семнадцати прожила в стенах монастыря, в Туре. Вскоре, по выходе оттуда я познакомилась с моим обольстителем. Отец мой оставил торговые дела, составивши себе небольшое, но честно нажитое, состояние и купил в шести лье от Блоа маленькое поместье, куда и привез меня из Тура.

На расстоянии часовой езды от Марньера - так называлось наше поместье; - находился замок Го-Куан. Это богатое имение принадлежало дивизионному генералу графу Филипонэ, итальянскому офицеру, принявшему французское подданство.

Граф проводил каждое лето в своем замке с женой и сыном, виконтом Андреа. Граф был человек суровый, жестокий, своенравный и, должно быть, страшно мучил свою жену, потому что бедная графиня была' бледна, болезненна и согнута, как восьмидесятилетняя старуха, несмотря на то, что ей было только около пятидесяти лет. Когда я приехала в Марньер, недоразумения, возникшие по поводу размежевания, заставили моего отца войти в сношения с графом. Меня представили в замке. Виконт Андреа был в отсутствии; его ждали из Парижа только к концу месяца. Графиня полюбила меня, и вскоре я сделалась подругой ее одиночества. Бедную женщину томило какое-то скрытое горе, тайна которого была, вероятно, известна только ей и графу. Супруги никогда не оставались наедине. Обмениваясь несколькими ласковыми словами при посторонних, они никогда не говорили друг с другом, когда были один.

К концу месяца я была уже постоянной посетительницей замка, когда приехал виконт.