Похождения Рокамболя

И итальянец опять увлекся гнусной мечтой о смерти ребенка. И вот по возвращении с охоты первый предмет, попавшийся ему на глаза, был этот самый мальчик, уснувший в уединенном месте, вдали от людских глаз и в тот ночной час, когда мысль о преступлении легче всего зреет в презренной душе

Граф не разбудил мальчика, а облокотился на перила площадки и накопил голову.

Bнизу на сто слишком сажен, клокотали волны с белыми гребнями, которые могли легко заменить могилу.

Филипонэ обернулся и окинул быстрым взглядом площадку. 0на была пуста и начала уже покрываться ночным мраком.

Громкий голос моря, казалось, говорил ему: «Море не возвращает своей добычи».

В голове этого человека мелькнула адская мысль, а в сердце его явился страшный соблазн.

- Могло ведь случиться, - прошептал он, - что ребенок, желав посмотреть на море, взлез на перила; могло также быть, что он, усевшись на них, заснул, как это случилось на площадке… Во сне он потерял равновесие…

По бледным губам итальянца скользнула зловещая улыбка.

- И тогда, - добавил он, - у моего собственного ребенка не будет брата, а мне не придется отдавать опекунских отчетов.

При последних словах граф снова наклонился к морю. Волны глухо бушевали и как бы говорили ему: «Отдай нам ребенка, который тебя стесняет; мы сбережем его и оденем в красивый саван из зеленых морских трав».

Он снова бросил, вокруг себя испытующий быстрый взгляд преступника, боящегося, что за ним следят. Безмолвие, мрак и уединение говорили ему: «Никто не увидит тебя, никто никогда не засвидетельствует перед людским судом, что ты убил бедного ребенка!»

У графа закружилась голова, и он перестал колебаться.

Сделав еще один шаг, он взял спящего ребенка на руки и бросил беззащитное создание через перила.

Глухой шум, раздавшийся две секунды спустя, дал ему знать, что океан принял и поглотил свою добычу. Ребенок даже не вскрикнул. Филипонэ неподвижно простоял несколько минут, трясясь точно в лихорадке на месте, где он совершил преступление; йотом негодяю сделалось страшно, и он хотел бежать, но вскоре к нему возвратилось хладнокровие, свойственное великим преступникам, и он понял, что бегством только выдаст себя. Нетвердою еще походкой, но уже со спокойным лицом, тихо ступая, он сошел с площадки и направился в комнату жены, звеня шпорами и стуча каблуками своих толстых сапог по каменным плитам галереи.

IV.

Графиня выбежала из своей комнаты, призывая сына, а муж шел следом за нею, выказывая сильное беспокойство, так как ребенок, окончив играть, обыкновенно тотчас же приходил к матери.

Крики графини подняли на ноги весь замок. Сбежались слуги, но никто из них не видал маленького Армана с тех пор, как мать оставила его на площадке.

Осмотрели замок, сад, парк: ребенка не было нигде. В этих бесплодных поисках прошло около двух часов. Обезумевшая графиня ломала в отчаянии руки, а ее пылающий взор хотел, казалось, проникнуть в самую глубину души Филипонэ, которого она уже считала убийцей своего сына, чтобы узнать, что он сделал с ним.

Но итальянец отлично притворялся глубоко огорченным человеком. В его голосе и жестах было столько, по-видимому, искреннего отчаяния и удивления, что мать подумала еще раз, что обвиняет мужа в исчезновении сына под влиянием того непреодолимого отвращения, которое она чувствовала к нему.

Вдруг вошел слуга, держа в руках украшенную белым пером шляпу мальчика, упавшую во время сна с его головы на край площадки.

- Ах, несчастный! - воскликнул Филипонэ, с выражением, обманувшим бедную мать, - он, должно быть, взлез на перила…

Но в ту минуту, как графиня отступила в ужасе при этих словах и при взгляде на предмет, как бы подтверждавший роковую истину, на пороге залы, где тогда находились супруги, появился человек, при виде которого, граф Филипонэ смертельно побледнел и отшатнулся, пораженный.

V.

Вошедший был человек лет тридцати шести в длинном синем сюртуке, украшенном красной орденской ленточкой, какие носили тогда солдаты, служившие империи и оставленные реставрацией.

Он был высокого роста, во взгляде его сверкал мрачный огонь, освещая отблеском негодования его бледное от гнева лицо.

Сделав несколько шагов к отступавшему в ужасе Филипонэ, он протянул к нему руку, воскликнув:

- Убийца! Убийца!

- Бастиен! - прошептал, обезумев, Филипонэ.

- Да, - сказал гусар - потому что это был он,- Бастиен, которого ты думал убить наповал… Бастиен, найденный час спустя казаками в луже крови; Бастиен, пробывший в течение 4-х лет в плену у русских, но теперь освободившийся, пришел требовать у тебя отчета за кровь своего полковника, которой обагрены твои руки…

И в то время, как пораженный ужасом Филипонэ продолжал отступать перед этим страшным видением, Бастиен взглянул на графиню и сказал ей:

- Этот человек убил ребенка, как убил его отца.

Графиня поняла. Обезумевшая мать превратилась в тигрицу, пред убийцей своего ребенка; она бросилась к нему, чтобы растерзать его своими когтями,

- Убийца! Убийца! - кричала она, - тебя ждет виселица… Я сама предам тебя в руки палача!..