Похождения Рокамболя

Чувство очень понятной стыдливости помешало ей сказать, что она слышала все; когда привратник объяснил ей причину своего прихода, она с удовольствием согласилась исполнить просьбу Бастиена.

- Капитан Бастиен, - сказал привратник, пока носильщики устанавливали фортепьяно в гостиной, - сегодня же придет благодарить вас, барышня. - И он удалился.

Оставшись одна, молодая девушка воротилась к замочной скважине; Бастиен вбивал гвозди и развешивал картины.

Носильщики, ушли.

Вспомнив слова старика о немецких вальсах, Жанна открыла фортепьяно и начала играть «Dernieree Pensee» Вебера, этот последний гимн, лебединую песнь великого маэстро, так рано похищенного смертью.

С полными слез глазами, Жанна извлекла из инструмента эти печальные звуки, а когда она кончила и снова подошла к замочной скважине, Бастиен сидел, опершись головою на руки, и казалось погружен был в воспоминания о прошлом. Разумеется, он не оплакивал воображаемой дочери, но сердце его трепетало от волнения, и он шептал про себя:

- Боже мой! я солгал, но если у меня никогда не было дочери, так есть человек, которого я люблю, как сына; сердце его страдает, и ты должен дать ему долю радости в этом мире. Боже мой! устрой, чтобы человек этот был счастлив, и чтобы его полюбила эта благородная девушка!

Устроив квартиру, Бастиену больше нечего было делать на улице Мелэ, не получив приказаний и инструкций Армана; он встал, взял свою шляпу, запер дверь и ушел.

Жанна слышала, как он медленно спускался с лестницы.

Выйдя на улицу, он сел в наемный кабриолет и отправился в отель де Кергац.

На повороте на улицу Па-де-ла-Мюль, мимо него промчался щегольской тильбюри, запряженный английской лошадью, которою правил молодой человек; подле него сидел, скрестив руки, грум.

Бастиен успел взглянуть на лошадь, экипаж и молодого человека; при виде последнего, он вздрогнул и заглушил крик изумления.

- Боже мой! - проговорил он. - Боже мой, это Андреа! Андреа с черною бородой и черными волосами. Сто су, - сказал он с живостью кучеру, - луидор, два луидора, если хочешь, но только не теряй из глаз этого тильбюри и следуй за ним!

- Ого! - отвечал кучер, - барин, вероятно, русский князь, и если заплатит так хорошо, у моей старой лошади будут крылья вместо ног!

И он изо всей силы стегнул кнутом свою клячу.

Лошаденка помчалась, как стрела, в погоню за блестящим тильбюри с кровным рысаком.

XXIII. БАСТИЕН.

Тильбюри ехал скоро, но бульвар был загроможден экипажами, и ему часто приходилось замедлять свой ход, что позволяло наемному кабриолету следовать за ним невдалеке. Притом же, два луидора на водку так сильно подействовали на кучера, что кнут его действительно придавал лошади крылья.

- Андреа был белокурый, - рассуждал между тем Бастиен, - но волосы можно красить, а это он! он, я готов в этом поклясться спасением моей души! Андреа в Париже, Андреа расфранчен и разъезжает в тильбюри… Он должно быть разбогател. Мой милый Арман в опасности, потому что с деньгами этот демон способен на все!

После минутного размышления он продолжал:

Пока сердце графа де Кергац, обливаясь кровью, влекло его заниматься только филантропическими делами, я не опасался Андреа. Он слишком подл, чтобы вызвать его на бой, но даже и в таком случае мне бы нечего было бояться… Сын моего полковника храбр, как лев!.. Но теперь, когда мой милый Арман близок к тому, чтобы сделаться счастливым, я не хочу, чтобы этот негодяй, этот соблазнитель, становился поперек его счастья. Андреа сейчас же не будет в Париже, хоть бы для этого мне пришлось убить его!

Пока Бастиен рассуждал таким образом, тильбюри въезжал уже на улицу Сент-Лазар; но извозчик сдержал слово, и, благодаря двум луидорам, Бастиен имел время приметить тот отель, в воротах которого скрылся элегантный экипаж, и где сэр Вильямс временно занимал павильон в саду.

Баронет, намереваясь переехать на другую квартиру на улицу Бофон, хотел поставить свою конюшню на широкую ногу, и ездил теперь на распродажу, где купил за две тысячи экю бурую ирландскую кобылицу, бегавшую в последнюю осень в Шантильи.

Въехав во двор отеля, сэр Вильямс бросил вожжи груму и отправился по саду пешком.

В ту же минуту Бастиен вошел в ворота, приблизился к груму, распрягавшему лошадь, и сказал ему:

- Извините, приятель, не продается ли эта лошадь?

И он погладил блестящую шею благородного животного, рассматривая его с видом утонченного знатока.

- Нет, не продается, - отвечал грум.

- А если бы предложили за нее хорошую цену?..

И он сунул в руку грума луидор.

- Право не знаю, - сказал тот, - повидайтесь с барином.

- А кто ваш барин?

- Англичанин, баронет сэр Вильямс.

- Где он живет?

- Вон там, в павильоне.

- Это тот самый молодой человек, что правил тильбюри? - наивно спросил Бастиен.

- Да-с, ваше благородие, - отвечал грум, обманутый орденским бантиком в петлице отставного гусара.

Между тем Андреа уже разделся, когда в дверь его кто-то осторожно постучал три раза.

- Войдите, - сказал он, весьма удивленный, так как не ждал к себе никого в это время.

Дверь отворилась, вошел Бастиен.