Но на самом деле сэр Вильямс обдумывал; в этом случайном обстоятельстве, поставившем Бастиена под его безусловную власть, он усматривал превосходные ресурсы для темной цели, к которой он стремился.
- Милостивый государь, - сказал он ледяным тоном человека, всегда, владеющего собой, - вы рассказали мне, конечно, весьма интересную историю; для тех, кто ищет романа в действительной жизни, она была бы разумеется усладительна, но меня она не вполне удовлетворяет. Не угодно ли вам сказать мне свое имя и адрес, так как ничто мне не доказывает, что вы не остроумный мистификатор.
- Милостивый государь!..- вскричал Бастиен, выпрямляясь.
- Я жду, - холодно сказал Вильямс.
- Меня зовут Бастиен…
- Бастиен, а дальше? - презрительно спросил баронет.
- Просто Бастиен, - отвечал старик с благородной гордостью. - Я парижский простолюдин и никогда не знал своих родителей, но я носил гусарский мундир императорской гвардии, и император дал мне крест при Ваграме.
- Ну, господин… Бастиен, - продолжал баронет, - между воином и дворянином нет разницы, и я надеюсь, что вы дадите мне удовлетворение в вашем поведении со мной. Между нами, что такое дуэль? Безделица, не так ли?
Бастиен выпрямился, как ратный конь при звуке рожка горниста.
Как только упомянули о дуэли, старику нечего было больше трепетать и смиренно молить о прощении.
- Как вам угодно, - сказал он, - я живу на улице св. Екатерины, в отеле де Кергац.
- Очень хорошо. Но ранее двух суток я не могу прислать вам своих секундантов, потому что ни сегодня, ни завтра, я не могу распоряжаться своим временем. Не предвидя чести вашего посещения, я принял серьезные обязательства по делам чрезвычайно важным и не имею права откладывать их.
- Я буду к вашим услугам когда вам угодно.
Бастиен вынул из кармана карточку, положил ее на камин, взял фуражку и раскланялся с Вильямсом.
Баронет в свою очередь поклонился и проводил его до наружной двери павильона.
Затем он воротился в комнату, закурил сигару, уселся, скрестив ноги, перед камином, и громко расхохотался.
- Положительно, - сказал он, - у рас плохие помощники, господин граф де Кергац, и ваша правая рука есть ни что иное как услужливый дурак!
И, продолжая смеяться, он прибавил:
- Я право не знал, любезнейший братец, что вы опять влюбились, хоть и не думал, что Марта будет единственным и последним предметом вашей страсти. Милейший Бастиен постарался сообщить мне эту новость, и я, конечно, воспользуюсь ею. Мне чрезвычайно выгодно, что Бастиен убежден теперь, что баронет сэр Вильямс не имеет ничего общего с виконтом Андреа, и вы, любезнейший братец, должны будете разделить это убеждение, а враг становится еще сильнее, когда, его не узнают. Вы конечно, будете секундантом Бастиена; мы встретимся лицом к лицу, и я так отлично докажу вам свое ирландское происхождение, что вы без малейшего колебания отсчитаете мне двенадцать миллионов добряка Кермаруэ в тот день когда я, став мужем Эрмины де Бопрео, потребую их от вас.
Баронет, по-видимому, обдумывал что-то несколько минут и затем продолжал:
- А! Ты опять влюблен, Арман де Кергац? Ну, так это дозволит мне рассеять тебя немножко и остановить твои деятельные розыски наследников Кермаруэ. В случае нужды, господин граф, предмет вашей страсти скроют от вас. Но, надо сначала подумать о наших делишках с Баккара, Фернаном и Бопрео.
В этот-то самый вечер Вильямс и принудил Баккара написать письмо Вишне, чтобы она отправлялась на Змеиную улицу, где баронет помешал де Бопрео исполнить свое намерение и принудил его сделаться своим сообщником.
А пока совершались эти события, неутомимый Коляр доставил Вильямсу следующую заметку:
«Молодая девушка, в которую влюблен граф Арман де Кергац, живет на улице Мелэ; зовут ее Жанна де Бальдер. Она очень хороша».
- Э! - сказал баронет, - я сделаю из нее свою любовницу, когда убью Бастиена.
XXIV.
Бастиен воротился к Арману бледный и взволнованный.
- Странно! - сказал он, - мне показалось, что я видел Андреа.
При этом имени Арман вздрогнул и вскочил с места.
- Андреа! - вскричал он, - ты видел Андреа?
- Нет, - отвечал Бастиен, - это не он, это не может быть он.
Граф де Кергац внезапно побледнел; ему сделалось страшно при одном имени этого человека, который разбил его первую любовь. «Жанна…- подумал он, - если он встретит Жанну!»
Но Бастиен рассказал ему в коротких словах, что с ним случилось, и остался по-прежнему убежденным, что между Андреа и баронетом Вильямсом не было ничего общего…
Арман вздохнул свободно.
- Послушай, - сказал он Бастиену, - твоя преданность и любовь ко мне завлекли тебя так далеко, что ты попал в скверную историю. Надо устроить это дело. Я сделаю, если нужно, визит этому несговорчивому островитянину, но я не хочу, чтоб ты дрался. В твои лета это почти смешно, мой старый дружище.
- Ладно, - проговорил Бастиен обиженным тоном, - вы считаете меня дряхлее, чем я есть, господин граф. Мне только шестьдесят пять лет и я еще очень крепок, могу вас уверить.
- Положим, но ты не будешь драться, лучше уж буду драться я! Бастиен пожал плечами.