Похождения Тома Соуэра

Вскор Томъ повстрчалъ молодого мстнаго парію, Гекльберри Финна, сына одного городского пьяницы. Этого Гекльберри ненавидли отъ всей души и боялись вс здшнія матери, какъ лнтяя, бездльника, грубіяна, испорченнаго малаго, ненавидли и боялись еще потому, что дти ихъ восхищались имъ, находили удовольствіе въ запретномъ общеніи съ нимъ и хотли бы походить на него, если бы только смли. Томъ не отставалъ отъ своихъ почтенныхъ товарищей въ этомъ; онъ завидовалъ отверженному, но праздному существованію Гекльберри, и ему тоже было строжайше запрещено играть съ нимъ. Понятно, что онъ именно игралъ, когда только находилъ къ тому случай. Гекльберри былъ всегда облаченъ въ никуда негодныя вещи съ плечъ боле взрослыхъ людей, и вс части этой одежды цвли у него постоянно всякими пятнами и разввались лохмотьями. Шляпа у него была сущей развалиной съ проваломъ, въ вид полумсяца, на поляхъ; сюртукъ достигалъ ему до пятъ, пуговицы на немъ сзади приходились ниже спины; штаны поддерживались только одною подтяжкой, и ихъ обтрепанные концы волочились по грязи, если не были подвернуты; сзади они висли мшкомъ. Гекльберри былъ совершенно вольная птица. Онъ ночевалъ гд-нибудь на крыльц въ хорошую погоду и въ пустыхъ бочкахъ, если шелъ дождь; онъ не былъ принужденъ ходить въ школу или въ церковь, называть кого-нибудь учителемъ, повиноваться кому-нибудь; онъ могъ удить рыбу или купаться, гд и когда хотлъ, и оставаться везд, сколько разсудится; могъ ложиться спать такъ поздно, какъ пожелаетъ; никто не запрещалъ ему драться; онъ всегда первый начиналъ ходить босикомъ весною и поздне всхъ другихъ надвалъ обувь осенью; онъ могъ никогда не умываться, не надвать чистаго платья; умлъ великолпно ругаться. Словомъ, онъ пользовался всмъ, что составляетъ радость въ жизни. Такъ думалъ всякій задерганный, замуштрованный, приличный мальчикъ въ Питерсборг. Томъ окликнулъ романтичнаго бродягу:

— Сюда, Гекльберри!

— Самъ сюда, если теб нравится.

— Что это у тебя?

— Дохлая кошка.

— Покажи, Гекъ. Совсмъ окоченлая! Гд это ты добылъ?

— Купилъ у одного мальчика.

— Что далъ за нее?

— Далъ синій билетикъ и пузырь, который досталъ на бойн.

— А откуда у тебя явился синій билетикъ?

— Я купилъ его еще дв недли тому назадъ у Бена Роджерса за хлыстикъ.

— Но, скажи, куда годится дохлая кошка?

— Куда? Да ею сводятъ бородавки.

— Неужто? Такъ-ли?.. Я знаю кое-что получше для этого.

— Бьюсь объ закладъ, что не знаешь. Ну, что?

— А гнилая вода.

— Гнилая вода! Не дамъ и соринки за гнилую воду.

— Не дашь?.. Не дашь?.. А пробовалъ ты ее?

— Нтъ, я не пробовалъ. А Бобъ Таннеръ пытался.

— Кто сказалъ это теб?

— Да онъ разсказывалъ Джэффу Татшеру, а Джэффъ — Джонни Бэкеру, а Джонни — Джиму Голлису, а Джимъ — Бену Роджерсу, а Бенъ — одному негру, а негръ — мн. Довольно теб?

— Что изъ всего этого? Вс они лгутъ. По крайней мр, вс, кром негра, котораго я не знаю. Но тоже не видывалъ я еще ни одного негра, который не лгалъ бы!.. Все вранье!.. А ты разскажи мн, Гекъ, какъ же продлывалъ это Бобъ Таннеръ?

— Да просто взялъ да и обмокнулъ руку въ воду, которая застоялась въ гниломъ пн посл дождя.

— Днемъ?

— Разумется,

— И лицомъ къ пню?

— Да. По крайней мр, полагаю, что такъ.

— И произносилъ что-нибудь?

— Не думаю… Почему мн знать?..

— То-то и есть! Хотятъ свести бородавки гнилою водою, когда не знаютъ, какъ взяться! Нтъ, такъ ничего не добьешься, конечно. Надо пойти одному въ самый лсъ, гд уже знаешь, что есть гнилая вода въ какомъ-нибудь пн; потомъ, ровно въ полночь, надо стать спиною къ этому пню, обмокнуть руку и говорить:

   «Ячмень — зерно, ячмень — зерно, мука спянная,
   Вода — гниль, вода — гниль, проглоти бородавки»,

потомъ пройти скоро, скоро, одиннадцать шаговъ, зажмуря глаза, потомъ перевернуться на мст три раза и пойти домой, не говоря ни слова ни съ кмъ, потому что если ты заговоришь, весь тотъ заговоръ и пропалъ.

— Что же, это похоже на дло, но Бобъ Таннеръ врно не такъ…

— Можете объ закладъ побиться, что не такъ, сэръ! Вдь онъ самый бородавистый у насъ здсь изъ всхъ мальчиковъ, а если бы онъ зналъ по настоящему, какъ надо продлать съ гнилою водой, у него не было бы ни одной бородавки. Я свелъ у себя съ рукъ тысячи бородавокъ такимъ образомъ, Гекъ. Я вожусь съ лягушками такъ часто, что у меня вчно пропасть бородавокъ. Иногда свожу ихъ бобами.

— Да, бобы хорошо. Я это испыталъ.

— Да? Какъ же ты длаешь?

— А надо взять бобъ и расколоть его пополамъ, потомъ подрзать бородавку такъ, чтобы кровь показалась, капнуть ею на одну половинку боба, вырыть ямку на какомъ-нибудь перекрестк и зарыть туда эту половинку въ полночь и въ новолуніе, а другую половинку сжечь. Ты понимаешь, что та половинка, что съ кровью, будетъ все тянуться, тянуться, чтобы соединиться опять съ другою, а это помогаетъ крови стягивать прочь бородавку, и та, взаправду, скорехонько отпадетъ.