Похождения Тома Соуэра

Раздалось шуршаніе платьевъ, и стоявшіе прихожане сли. Мальчикъ, исторія котораго разсказывается въ этой книг, не проникся молитвой, онъ только вытерплъ ее, — да и то едва-ли можно сказать. Онъ не могъ угомониться все время; подмчая безсознательно вс подробноcти молитвы, — потому что, хотя онъ и не слушалъ, но зналъ издавна эту, однажды проложенную, колею пасторской рчи, — онъ улавливалъ ухомъ всякое малйшее въ ней нововведеніе и возмущался тогда всмъ существомъ своимъ. Эти прибавленія казались ему нечестными, подлыми. А въ самой середин молитвы муха услась на спинку скамьи, стоявшей передъ нимъ, и стала его подзадоривать, перебирая спокойно своими лапками; она заносила ихъ себ на голову и терла ее ими такъ сильно, что была готова какъ будто оторвать ее вовсе отъ туловища; при этомъ тоненькая ея шейка такъ и выставлялась на видъ. Муха отряхала себ и крылья своими задними лапками, потомъ прижимала ихъ къ тлу, какъ фрачныя фалды; вообще, занималась своимъ туалетомъ такъ безмятежно, какъ будто считала себя въ полнйшей безопасности. И она не ошибалась, потому что, хотя у Тома руки чесались, но онъ не осмливался ее схватить, будучи убжденъ, что душа его мгновенно погибнетъ, если онъ сдлаетъ такую вещь во время молитвы. Но при окончательной фраз, рука его стала сгибаться и вытягиваться впередъ, и лишь только было произнесено «аминь», муха оказалась военноплнной. Но тетя Полли замтила этотъ маневръ и приказала выпустить муху.

Пасторъ вычиталъ текстъ и принялся истолковывать его, но размазывалъ такъ свои доказательства, что многія головы стали, мало по малу, кивать, — между тмъ, въ рчи затрогивался весьма жгучій вопросъ, отъ котораго вяло срой и пламенемъ, и число предназначенныхъ къ спасенію сокращалось до того, что почти и не стоило стараться спастись. Томъ пересчитывалъ, сколько страницъ въ проповди; онъ всегда зналъ, посл службы, сколько ихъ было, но рдко помнилъ что-нибудь другое въ отношеніи рчи. Впрочемъ, въ этотъ разъ, онъ дйствительно немного заинтересовался. Пасторъ нарисовалъ большую и внушительную картину той минуты, когда исполнятся времена, вс полчища людскія стекутся во едино, левъ и ягненокъ будутъ лежать рядомъ и поведетъ ихъ малое дитя. Но величіе, смыслъ, поучительность подобнаго зрлища оставались мертвою буквой для мальчика; его манило только выдающееся положеніе главнаго лица въ этомъ собраніи народовъ, глядящихъ на него. Онъ такъ и просіялъ при мысли, что хорошо было бы ему самому быть тмъ ребенкомъ, разумется, если левъ будетъ ручной.

Ему стало тоскливо опять, когда возобновились сухія истолкованія. Но тутъ онъ вспомнилъ объ одномъ своемъ сокровищ и вытащилъ его. Это былъ большой черный жукъ съ громадными челюстями, — «кусалка», какъ называлъ его Томъ. Жукъ хранился въ коробк отъ хлопушки. Первымъ дломъ его было ухватить Тома за палецъ, послдствіемъ чего былъ естественно щелчокъ, благодаря которому жукъ отлетлъ на полъ въ проход и упалъ тамъ на спину, а укушенный палецъ очутился у Тома во рту. Жукъ лежалъ, безпомощно перебирая лапками, чтобы встать. Томъ смотрлъ на него и ему очень хотлось его снова взять, но ему нельзя было дотянуться до него; многіе другіе, наскучивъ проповдью, обрадовались жуку и тоже смотрли…