Похождения Тома Соуэра

И вотъ, въ эту минуту, когда всякая надежда уже пропала, Томъ Соуеръ выступилъ впередъ съ девятью желтыми билетиками, девятью красными, десятью синими и потребовалъ Библію! Это былъ громовой ударъ среди яснаго неба. Уальтерсъ не ожидалъ бы такого требованія отъ подобнаго лица въ теченіе десяти лтъ! Но длать было нечего: предъявлялись подлинные билетики, отвчавшіе за себя. Томъ былъ поэтому приведенъ туда, гд сидли судья и другіе избранники, и великая всть была возвщена изъ этого главнаго штаба. Это было самою ошеломляющею новостью за послдніе десять дней и произведенное ею впечатлніе было такъ сильно, что оно вознесло новаго героя на одну высоту съ представителемъ правосудія, и школ пришлось созерцать два чуда, вмсто одного. Вс мальчики терзались завистью, причемъ испытывали наибольшую горечь т, которые поняли слишкомъ поздно, что сами способствовали этой ненавистной побд, продавъ тому свои билетики за т сокровища, которыя онъ набралъ, торгуя позволеніями на окраску забора. Они презирали самихъ себя, какъ простаковъ, поддавшихся низкому обману, ковамъ зми подколодной!

Премія была выдана Тому со всею торжественностью, которую суперинтендентъ могъ только измыслить въ данныхъ обстоятельствахъ, но въ ней была нкоторая натянутость, потому что бдняга чувствовалъ инстинктивно, что тутъ было что-то неладно, какая-то тайна, которая, быть можетъ, и не вынесла бы свта. Было просто немыслимо предположить, чтобы этотъ мальчикъ могъ собрать дв тысячи сноповъ библейской мудрости въ свою житницу… ему не управиться бы и съ одною дюжиной, это было вн сомннія. Эми Лауренсъ радовалась и гордилась, и старалась, чтобы Томъ замтилъ это у нея на лиц; но онъ не смотрлъ на нее. Она изумлялась, потомъ смутилась… въ душу ей закралось легкое подозрніе; оно изгладилось… появилось снова… Она стала наблюдать… одинъ мимолетный взглядъ открылъ ей многое… и тогда сердце у нея надорвалось, она почувствовала ревность, злобу, слезы выступили у нея, она возненавидла всхъ, и Тома въ особенноcти, какъ ей казалось.

Томъ былъ представленъ судь, но языкъ прилипъ у него къ гортани, дыханіе захватило, сердце замирало… частью по причин подавляющаго величія этого человка, главнымъ же образомъ потому, что это былъ «ея» отецъ. Онъ былъ готовъ упасть ницъ передъ нимъ и поклоняться ему, какъ божеству, будь только это незамтно. А судья положилъ ему руку на голову, назвалъ его славнымъ мальчуганомъ и спросилъ какъ его зовутъ? Онъ запнулся, подавился и выговорилъ насилу:

— Томъ.

— О, нтъ, не Томъ… какъ надо?..

— Томасъ.

— Вотъ, это такъ. Но къ этому еще что-нибудь, думаю я? Оно хорошо, но есть же у тебя еще названіе и ты скажешь его мн, не такъ-ли?

— Скажи свою фамилію, Томасъ, и говори этому джентльмену «сэръ», — сказалъ Уальтерсъ. — Не забывай приличія.

— Томасъ Соуеръ… сэръ.

— Вотъ оно! Ты хорошій мальчикъ. Прекрасный мальчикъ. Настоящій молодчина. Дв тысячи стиховъ, это не шутка; это даже очень, очень много. Но теб никогда не придется раскаяваться въ томъ, что ты трудился ихъ заучивать, потому что знаніе дороже всего на свт; только оно создаетъ великихъ людей и добрыхъ людей, и ты самъ будешь когда-нибудь великимъ и добрымъ человкомъ, Томасъ, и тогда ты оглянешься на прошлое и скажешь: «Я обязанъ всмъ этимъ моей дорогой воскресной школ въ моемъ дтств; моимъ любезнымъ наставникамъ, которые пріохотли меня къ ученью; моему доброму суперинтенденту, ободрявшему меня и надзиравшему за мной, и подарившему мн прекрасную Библію, роскошную и изящную Библію въ мое полное употребленіе и мою личную собственность. Да, я обязанъ всмъ данному мн правильному направленію!  Вотъ, что ты скажешь, Томасъ, и ты не промняешь этихъ двухъ тысячъ стиховъ ни на какія деньги… нтъ, никакъ не захочешь!.. — Ну, а теперь ты не откажешься разсказать мн и этой леди что-нибудь изъ того, чему ты учился?… — Я знаю, что не откажешься… потому что мы радуемся на маленькихъ мальчиковъ, которые хорошо учатся. Такъ, вотъ: ты знаешь, разумется, имена всхъ двнадцати апостоловъ. Можешь ты мн назвать двухъ, избранныхъ первыми?

Томъ тормошилъ себ пуговицу и стоялъ насупясь. Онъ краснлъ и уставился въ полъ. Сердце м-ра Уальтерса дрогнуло; онъ думалъ:- Этотъ мальчикъ не способенъ отвтить на малйшій вопросъ. Что это судь вздумалось экзаменовать его?.. — Онъ сознавалъ, однако, что ему надобно что-нибудь сказать, и проговорилъ:

— Отвчай же джентльмену, Томасъ… Не бойся.

Томъ продолжалъ только горть.

— Ну, я знаю, что онъ отвтитъ мн, - сказала леди.

— Первыхъ двухъ учениковъ звали…

— Давидъ и Голіафъ!

Опустимъ завсу милосердія на остальную часть сцены.

ГЛАВА V