Похождения Тома Соуэра

Это было очень занимательно и они жевали поочереди, болтая ногами по скамейк отъ избытка удовольствія.

— Бывали вы въ цирк? — спросилъ Тонъ.

— Да, и папаша общалъ взять меня опять, если я буду умница.

— Я бывалъ въ цирк раза три или четыре… очень много разъ. Церковь нельзя сравнить съ циркомъ. Въ цирк представленіе идетъ все время. Когда я выросту, то поступлю въ клоуны.

— Въ самомъ дл? Вотъ славно будетъ! Они всегда такіе пестрые, это мило!

— Да, точно. И какъ они деньги загребаютъ… по доллару въ день, Бенъ Роджерсъ разсказываетъ… А что, Бекки, вы бывали помолвлены?

— Это что же?..

— Помолвлены, чтобы жениться.

— Нтъ.

— А хотлось бы?

— Пожалуй… Не знаю, впрочемъ. На что оно походитъ?

— На что?.. Да ни на что другое… Вы только скажете мальчику, что ни за кого не хотите, кром его, ни за кого и никогда, никогда; потомъ поцлуете его, вотъ и все. Это всякій можетъ.

— Поцловать… Зачмъ надо поцловать?..

— Да за тмъ, что… Словомъ, всегда такъ длаютъ.

— Вс?

— Вс, которые влюблены другъ въ друга. Вы помните, что я написалъ на доск?

— Да… да.

— Что же тамъ было?

— Я не могу сказать…

— Хотите, я скажу?

— Хо… хочу… но въ другой разъ.

— Нтъ, теперь.

— Нтъ, нтъ, не теперь… завтра.

— О, нтъ, теперь, прошу васъ, Бекки. Я только шепну это, шепну тихонько.

Бекки колебалась, Томъ принялъ молчаніе за согласіе, обвилъ рукою ея талію и нжно шепнулъ ей на ухо, приложивъ ротъ къ самому ея уху; потомъ онъ прибавилъ:

— А теперь шепните вы мн то же самое.

Она не соглашалась сначала, потомъ сказала:

— Только вы отвернитесь такъ, чтобы не видать меня, и тогда я скажу. Но вы не должны разсказывать никому, слышите, Томъ? Вы дадите мн слово?

— Никому не скажу; право, право, не скажу. Ну, Бекки!

Онъ отвернулся, она робко нагнулась къ нему такъ, что ея дыханіе шевельнуло ему кудри, и прошептала:

— Я… васъ… люблю!

Потомъ она вскочила и принялась бгать кругомъ столовъ и скамеекъ, спасаясь отъ Тома, и забилась, наконецъ, въ уголъ, закрывъ себ лицо своимъ блымъ передничкомъ. Томъ обнялъ ее за шейку и сталъ ее уговаривать:

— Ну, Бекки, теперь уже все покончено… только еще поцловать. Ты не бойся этого… Это уже пустяки. Прошу тебя, Бекки!

Онъ дергалъ ее за передникъ и за руки; она сдавалась мало по малу и опустила руки. Личико ея, раскраснвшееся отъ борьбы, выглянуло и не сопротивлялось боле. Томъ поцловалъ ее въ алыя губки и сказалъ:

— Теперь все, Бетти, но посл этого, ты знаешь, ты уже никогда не должна любить никого, кром меня, и ни за кого другого не выходить замужъ, никогда, никогда, никогда. Ты готова на это?…

— Никогда не буду любить никого, кром тебя, Томъ, и ни за кого другого не пойду. Но и ты не долженъ жениться ни на комъ, кром меня.

— Разумется. Самой собой. Это уже обоюдно. И всегда, когда мы будемъ идти въ школу или домой, ты пойдешь со мной, если на насъ никто не смотритъ… И въ играхъ ты выбирай меня, а я тебя. Которые помолвлены, всегда такъ длаютъ.

— Какъ это весело! А я и не слыхивала объ этомъ.

— Да, это очень весело. Мы съ Эми Лауренсъ…

Взглядъ большихъ глазокъ сказалъ ему тотчасъ, что онъ далъ маху, и онъ запнулся въ смущеніи.

— О, Томъ, Томъ! Я уже не первая, которой ты даешь слово!

Двочка начала плакать; Томъ говорилъ:

— О, Бекки, не плачь! Я и знать ее боле не хочу!

— Нтъ, Томъ, нтъ… Ты ее любишь…

Томъ хотлъ обвить рукой ея шейку, но она оттолкнула его, отвернулась къ стн и продолжала плакать. Томъ повторилъ свою попытку, произнося всякія утшительныя слова, но былъ снова отвергнутъ. Тогда гордость его проснулась, онъ отступилъ и вышелъ на улицу, постоялъ тутъ въ безпокойств, недовольный собой, и поглядывалъ временами назадъ, на дверь, надясь, что Бекки раскается и выйдетъ къ нему. Но она не являлась. Ему стало совсмъ не по себ; онъ сталъ думать, что былъ виноватъ только онъ. Трудно было ему побороть себя и пойти снова упрашивать, но онъ ршился и пошелъ. Она все стояла въ углу и рыдала, лицомъ къ стн. У Тома защемило сердце. Онъ подошелъ къ ней и простоялъ съ минутку, не зная, какъ приступиться. Потомъ сказалъ нершительно:

— Бекки, я… я никого не люблю, кром тебя.

Нтъ отвта; одни только рыданія.

— Бекки… — жалкимъ голосомъ.

— Бекки… скажи словечко!

Рыданія усиливаются.

Томъ вытащилъ свою главную драгоцнность, мдную кнопку съ каминной ршетки и просунулъ ее такъ, что Бекки могла видть ее.

— Хочешь, Бекки, я теб подарю?

Она швырнула кнопку на полъ. Тогда Томъ вышелъ вонъ и отправился далеко, за холмы, съ тмъ, чтобы не возвращаться уже въ школу въ этотъ день. Бекки догадалась, что дло плохо. Она бросилась къ дверямъ, Тома не было видно, побжала на рекреаціонный дворъ, и тамъ нтъ! Она стала звать:

— Томъ!.. Вернись, Томъ!

Но какъ она ни прислушивалась, отвта не было. Ее окружали только одиночество и безмолвіе, она присла и снова расплакалась, упрекая себя; между тмъ школьники опять уже собирались и ей надо было скрыть свое горе, усмирить свое разбитое сердце и нести свой крестъ въ продолженіи всхъ послполуденныхъ, медленно тянувшихся, тоскливыхъ часовъ, и не имя никого среди этихъ чужихъ, съ кмъ бы раздлить свое огорченіе.

ГЛАВА VIII