Похвала добродетели

Вот и я думаю: верно! Только не дай аллах сказать вам этого нашему Зекерье. Он так засмеет вас, что вы будете только потеть да оглядываться, нет ли поблизости знакомых, свидетелей вашего позора. Кто такой Зекерья? Э, особый это человек. Обо всем имеет особое мнение — и о топорах тоже, между прочим.

Вот, например, базары. Вы туда зачем ходите? Понятно, за покупками. А Зекерья — нет... Он ходит на базар как на праздник души. Он там черпает радость и вдохновение. Танец красок, музыка запахов, драмы и комедии человеческих отношений — вот что такое базар для нашего Зекерьи!

Слушайте, я расскажу вам, что с ним однажды случилось, и вы поймете, что я не зря спросил о цене топора. Идет этот Зекерья по базару и наслаждается. Вот молоденькая хозяйка пробежала, волнуется, никак мясо выбрать не может — Зекерья усмехается: «Э, дочка, не бойся, молодой супруг и не заметит, хоть сырые жилы поднеси ему. А свои вкусы он тебе потом все равно подробно объяснит... через годик...» Вот парень с авоськой топчется у прилавка — Зекерья щурится: «Понятно, дорогой, сейчас твоя милая кажется тебе слишком нежной для базарных дел. Надолго ли?» Не то чтобы злой Зекерья, а так — знает старик жизнь. Весело и привычно делит он базар на две половины: одна старается подороже продать, другая — подешевле купить. И как опытный шахматный болельщик, Зекерья умеет наслаждаться этой острой и захватывающей игрой. Вот покупатель уже в цейтноте, вот уже собирается сдаваться — и вдруг замечает червоточинку на капустном листе... Стремительная атака, прорыв, мат! Продавец с недоумением отдает товар за полцены. А рядом та же картина, но с обратным результатом: продавец ухватил сочную, желтую грушу и, действуя ей, как ладьей, принудил покупателя к капитуляции. И красная десятка из кошелька покупателя упала на прилавок, как флажок на шахматных часах. «Воллаги, — бормочет Зекерья, разглядывая длинные столы и людей, склонившихся над ними по обе стороны. — Воллаги, это же сеанс одновременной игры».

И вдруг Зекерья увидел огромного старика, с бородою на манер кубинских барбудос, с глазами, полными презрения. Он продавал топоры, грабли, лопаты и другие предметы, соединяющие в себе кузнечное и плотницкое искусство. Однако торговля шла вяло. Не то чтобы товары были плохи, нет... Вещи были сделаны добротно — не придерешься. Дело было в самом старике. Он просто не умел торговать. Он просто сидел и курил. Вы представляете? К нему подходит покупатель, спрашивает цену. Старик называет. И цена-то вполне божеская, но покупатель не в магазине, он хочет поторговаться. А старик вместо того чтобы играть по всем базарным правилам, только щурится презрительно и гудит чугунным басом: «Берешь — бери, нет — иди своей дорогой». И покупатель идет своей дорогой, потому что теперь наш покупатель пошел с тонкой душевной организацией и требует нежного обращения.

Зекерья даже остановился — так поразил его этот странный продавец. Он долго наблюдал за ним со стороны и, наконец, стал кое-что понимать. А когда понял, насмешливые глаза старого Зекерьи стали мягкими, добрыми и чуточку лукавыми. Вы спросите — почему? Не спешите... Если я начал рассказывать — значит, обязательно кончу когда-нибудь.

Тем временем подходит старушка, выбирает топор и спрашивает, сколько он стоит.

— Три рубля, кому нужно, — говорит продавец. Ну никакой торговой дипломатии! Старушка роется в кошельке, скребет монеты по всем углам, а этот бородач и не смотрит на нее!

— У меня тут... Два с полтиной, — робко говорит старушка.

— Ну так иди, не мешай, — отвечает ей продавец и выпускает два огромных клуба дыма.

Бабушка испуганно и виновато засеменила прочь, Зекерья за ней. Отошли на приличное расстояние. Тут Зекерья берет ее за локоть и говорит: «Ты меня здесь подожди, мамаша, попробую тебе помочь. Не уходи никуда, я сейчас поговорю с этим грубияном».

Подходит Зекерья к старику, садится на корточки и берет топор. Двумя руками берет, осторожно, словно не топор это, а хрустальный графин, наполненный столетним коньяком.

— Сам сделал?

— В магазине купил, — проворчал бородач и скривился презрительно.

Зекерья улыбнулся.

— Не-ет, меня не обманешь! Да разве такое в магазине купишь. Смотри, как отбито лезвие — как бритва! А топорище! Змея, не топорище! Руку так и обвивает... Нет, дорогой, этот топор не кузнец делал, а ювелир. А ты мне — в магазине!..

Бородач промолчал, хотя лицо его заметно посветлело. Зекерья заливается как ни в чем не бывало:

— Славный топор, хоть на выставку посылай. А почему бы и нет? Ведь любой увидит — большой мастер делал эту вещь. Да что мастер — художник! Жаль только, не умеют у нас ценить настоящие таланты. А такой талант ценить надо. Уважать надо такой талант!

Зекерья ласково провел ладонью по топорищу, словно котенка погладил: