Похвала добродетели

«Ну что ж! Лучезарная и так не босая. Это они, женщины, только говорить любят: «Я совсем босая», хотя в прихожей без конца спотыкаешься о целые груды туфель и босоножек. Да и потом это далеко не лучший подарок. Дарить носильные вещи! Какой дурной вкус...

Куплю ей флакон великолепных духов. Женщины без ума от этих духов. Особенно, если на флаконе малопонятные иностранные надписи. Духи с заморским запахом. Это идея. Вот какой подарок озарит лицо моей лучезарно-луноликой».

С такими вот мудрыми мыслями и отправился Татука на поиски того магазина, где стоят на прилавках стройными рядами хрустальные склянки с чудотворной жидкостью.

— Уо, салам алейкум, любезный родственник! Каким добрым ветром занесло тебя на мою улицу, прямо к углу моего дома! — Это Биногер, который представляется Татуке то его зятем, то братом троюродным, а иногда и дядей.

«С ним, с Биногером, будет посложнее...»

— Валлаги, не отпущу! Твоя свояченица («Ага, теперь мы свояки») как раз утром тебя вспоминала. Кровно обижена, что уже год как не был у нас. И дети по тебе соскучились!

— Сколько их у тебя? — вздохнул Татука.

— Четыре сорванца! — радостно сообщил Биногер.

«Четыре коробки конфет».

Дети любят конфеты, а Татука любит детей. Да и Биногер, хотя и разговорчив невероятно, человек приятный, чистосердечный. Его супруга тоже обаятельная женщина. Наверное, и дети на них похожи.

И Татука не ошибся. Хозяйка была искренне радушна, да и вообще хорошая хозяйка: такой айран, такое жорме́! И четыре сорванца набросились на Татуку, как на родного и любимого дядю. Вконец растроганный таким вниманием, Татука одарил юных джигитов хрустящими бумажками на мороженое (в дополнение к кондитерским изделиям). Родители, правда, заявляли громкие протесты против антипедагогических действий Татуки, но гость настоял на своем.

Когда Татука выбрался из шумного дома Биногера, деревья стояли на месте, но уже без теней. Над городом сгущались сумерки. В кармане позвякивала мелочь.

«Это не дело. Это совсем не мудро. Дома гости, а я сам по гостям... Смешно и несправедливо. А подарок... Сколько тут у меня? Уо-о... Нет, нет, нет, сколько ни пересыпай монеты из ладони в ладонь, их от этого не станет больше...»

Татука загрустил.

Но вдруг на противоположной стороне улицы он заметил яркие пунцовые розы и старушку при них, которая явно ожидала покупателя.

«Женщины любят цветы. Хороший букет таких чудных роз — разве это не подарок? К чему фальшивый запах парфюмерии? Куда лучше естественный аромат живых цветов!»

Настроение Татуки сразу улучшилось. Но совсем ненадолго. Денег не хватало и на цветы. Лицо стоящего перед старушкой Татуки стало как у того горца, чей единственный ишак свалился в пропасть.

Заметив это, старушка усмехнулась и сказала:

— Бери, сынок. А деньги потом принесешь, если не забудешь. Я тут часто бываю.

Когда Татука пришел домой, веселье было в разгаре. А лучезарно-луноликая прямо-таки расцвела, получив цветы из рук смущенного Татуки. В следующую минуту она даже слегка прослезилась и сказала нежным, чуть дрожащим голосом:

— Знаете, девушки, ровно десять лет назад этот мужчина подарил мне точно такие же красные розы... Ровно десять роз. Десять лет... Точно такие же...

Подруги тихонько ахали. У некоторых даже повлажнели глаза.

— Такая любовь... — вздохнула одна из женщин.

— Счастливая! — сказала другая.

Потом все обратили свои восхищенные взоры на Татуку, который смущался, как юноша.

«Удивительный народ эти женщины!»

ПОВЕСТИ

За порогом — утро раннее Перевод М. Эльберда

И ВНОВЬ — НАД ОБЛАКАМИ

«Да, за этот годик тут многое изменилось», — заметил Хасан. Дороги стали шире, много новых машин, а рядом со свежевыкрашенной «кибиткой» главного стоял красивый домик, весь облепленный разноцветными досками с социалистическими обязательствами, «молниями», лозунгами.

В домике сидели на скамьях шоферы самосвалов и — перед началом смены — шумно рубились в домино. В комнате клубились облака табачного дыма.

Никто не заметил Хасана, когда он вошел, хотя его одежда — фасонистая капроновая куртка, джинсы, кроссовки — резко отличалась от видавшей виды грубой робы водителей-высотников.

Хасан тронул за плечо первого попавшегося болельщика. Тот нехотя повернулся.

— Чего тебе? — здоровый загорелый верзила выдохнул в лицо Хасану густое облако табачного дыма.

— Здравствуйте!

— Здорово, — парень оглядел Хасана с головы до ног.

— Мне нужен начальник смены или бригадир молодежной бригады.

— Про бригадира не знаю, а начальник скоро нарисуется.

— Мальчик, а зачем тебе начальник? — вмешался один из тех, кто держал в огромных ладонях маленькие черные костяшки.

— Нужен, — твердо сказал Хасан. — И я вам не мальчик. — Хасан оглядел остальных играющих. Это были, как ему показалось, грубоватые, но простодушно-веселые люди. Одни — в засаленных кепочках, другие — без. Говорили все громко, басовито, а от взрывов хохота дребезжали стекла этой очень неуютной комнатки.

— А у нас, малый...